— А что вы здесь делаете?
— Понимаешь, Роман…
— Тише. — Добрушин осмотрелся по сторонам. — Никаких Романов. Здесь милиция, а не пивная. Я майор Добрушин, и по-другому меня нельзя называть.
— Понял. — Старик стал говорить чуть ли не шепотом. — Понимаете, товарищ майор, Леночка пропала. Ее все кругом ищут, а ее след простыл. Я ходил к лейтенанту Горелову, и он меня допрашивал. Разыскивать человека надо. Ты бы помог. Майор все же, а не пустое место.
— Ладно, дядя Вася. Попытаюсь разобраться, что к чему. Я сам к вам зайду, когда что-нибудь выясню. Только не болтайте языком на каждом углу. Паника нам ни к чему. А Лену мы найдем. Слово офицера. Хороший она была человек…
— Почему была?
Добрушин осекся и не сразу понял, что сказал. Голова еще гудела со вчерашнего дня, и соображалось туго.
— Скептики мы, дядя Вась. Все в черном цвете видим. Времена такие кошмарные. Вам бы наши сводки показать. Волосы дыбом встают.
— Ну ты уж постарайся, сынок. Ты парень, видать, толковый. Заходи в любое время. Буду рад.
— Увидимся, папаша.
Добрушин поднялся на третий этаж и заглянул в приемную начальника.
— Ну? — спросил он секретаршу.
— Обошлось. Тебя не спрашивали. Сегодня эксперты тянули одеяло на себя. Полковник скрипит зубами. Дело открывать придется.
— Понял.
Добрушин тихо закрыл дверь и зашагал по коридору. Возле комнаты тридцать три он остановился, перевел дух и резко вошел в кабинет.
Горелов сидел за столом и, как прилежный ученик, водил пером по бумаге. Увидев вошедшего, он улыбнулся.
— Привет, Семен Семеныч.
— Здорово, Палыч.
Добрушин подошел к столу, пожал лейтенанту руку и плюхнулся на стул.
— Тяжело, черт побери. Пивка бы.
— Да вроде как нежарко. Смотрите, какие тучи сгустились. Того и жди, гром грянет.
— Это ты в точку попал. Именины жены отмечали. А теперь трубы горят. Видишь, опоздал. Теперь до вечера придется на месте сидеть.
— Полковник и не заметил вашего отсутствия.
— О чем говорили?
— Мокруха на наш отдел свалилась. Погибла женщина в чужой квартире. Умерла. Думали, инфаркт. На столе бутылка стоит из-под дорогого французского вина. Взяли на экспертизу. А в вине яд обнаружен. На самоубийство не похоже. К тому же хозяйка квартиры бесследно исчезла. Как сквозь землю провалилась.
— Чудной случай, — пожал плечами Добрушин. — Зачем ей кого-то отравлять в своей квартире.
— Вы читаете мои мысли. Я тоже так подумал. Но на бутылке обнаружены мужские отпечатки пальцев. И винишко редкой породы. Следов пребывания мужчины в доме нет. Женщина пила одна.
— Отпечатки могут принадлежать продавцу. Раз вино редкое, то источник найти нетрудно.
— Согласен. Но те же отпечатки мужчины найдены на кофейной чашке и буквально на всех ручках кухонной мебели. Значит, он там и вел себя как хозяин.
— Либо что-то искал в отсутствие хозяйки.
— Отпечатки свежие. Но вот что удивительно; погибшая закрылась в квартире и умерла. Выйти из нее невозможно, если за тобой не прикроют дверь. Людмила Вельяминова передала ключи соседке и ушла на свидание, а та в ее квартире начала хозяйничать и хлебнула яда.
— Кто? — насторожился Добрушин.
— Хозяйку зовут Людмила Вельяминова, а соседку Тамара Лакашина.
Добрушина пот прошиб.
— Вы обыскали квартиру?
— Беглый осмотр. Опечатали. Теперь прокуратура будет там копаться.
— Ну и что? Деньги, ценности нашли?
— Конверт с пятью тысячами долларов. Лежал под ковром. Надпись на конверте: «для Романа». Пока не ясно, от кого она его прятала. Жила одна. Правда, мужиков к себе частенько водила, но постоянного не было.
— А может, кто-то из ревности ей яду подсыпал? А выпила соседка.
— И хозяйка тоже могла выпить. Яд очень хитрый. Сильное сердечное средство, заграничное. Не помню названия. В сочетании с алкоголем превращается в мину замедленного действия. Растворяется в крови, и через пять-шесть часов происходит реакция. Остановка сердца. В аптеках такое лекарство не купишь. Так что Людмила тоже могла выпить вина и уйти к своему Роману.
Добрушин едва не подпрыгнул на своем стуле. Рубашка промокла насквозь.
— Вам действительно пивка бы не помешало.
— Не говори, Палыч. А что про Романа известно?
— Ничего. За сегодняшний день я уже трижды натыкаюсь на это имя, не такое уж популярное.
— Трижды?
— Ну да. Просмотрел сводки за последние три месяца. Думаю, может быть, что-то похожее случалось. Помните, вы как-то спрашивали меня про Калгана?
— Смутно.
— Но не важно. Когда я вам рассказывал о том, что он сидит в колонии. Калган уже гулял на свободе. Он бежал из пересыльной тюрьмы совсем не давно. А его зовут Роман Филиппович Рукомойников. Второй Роман вылился в этом деле. Людмил Вельяминова ушла на свидание к какому-то Роману. Сын убитой слышал их разговор с матерью. Теперь мы знаем, что Вельяминова исчезла. И наконец, приходит сегодня ко мне сосед некой Елены Григорьевой, которая также исчезла две недели назад. Старик видел женщину в последний раз с каким-то Романом. Высокий, широкоплечий, сорок лет, интересный парень. На преступника не похож. Веселый. Добродушный.
— Ну мало ли таких ходит. Слишком расплывчатое описание.
— Может быть, но Лена Григорьева не водила к себе в дом мужиков, а жила тихо. Однако исчезла, и ее видели в последний раз с Романом.
— Да, Палыч, ты фантазер. Надо же такую паутину сплести.
Горелов чуть было не обиделся.
— А вам обычно нравились мои идеи.
— Не обижайся. Я так, но вся твоя теория из пальца высосана. Тебе самому не кажется?
— У меня есть довесок к этой истории.
— Выкладывай.
— Калган, так или иначе, должен появиться в Москве. У него здесь кубышка зарыта. По описанию он похож. Пятый рост, пятидесятый размер. Мужчина интересный, правда, ему уже сорок семь, и вряд ли он со своим образом жизни будет выглядеть моложе. Но сходство очевидно. И еще одна деталь. Людмила Вельяминова сказала, что Роман полковник. А Полковник — одна из кличек Калгана. Он часто использовал военную форму, чтобы уйти от преследования. Солидный мужик в форме полковника через любой кордон проскочит. Так вот. Я заказал фотографию Калгана в архиве и пригласил на понедельник старика-свидетеля. Если он его признает как кавалера пропавшей Лены Григорьевы, то вопрос можно считать закрытым. Как вам мой довесок?
— Нравится, мой юный Шерлок Холмс. Ты головастый парень. А теперь я задам тебе пару вопросов, и если ты мне на них ответишь, то я приму твою версию и буду ее отстаивать на баррикадах перед начальством.