Добраться до темного переулка Линдси не составило бы труда, но Эмма сама не знала, кого она боится больше – плетущую сети ведьму или этого весьма сомнительного представителя современной молодежи. Инстинкт подсказывал, что ни с кем из них лучше не связываться. Поэтому она уверенно зашагала прочь по деревенской улице. Сперва она решила, что парень пойдет за ней, но он ограничился лишь какой-то странной ухмылкой.
Она не оглядывалась. Лишь когда холодное великолепие башен-близнецов – осколков прекрасной мечты Роберта Адама, надеявшегося возвести здесь церковь, – осталось позади, Эмма поняла, что она обрекла себя на длительную прогулку вдоль реки. Конечно, можно вернуться – и встретиться с этими ребятами. Или с Линдси. Она шла быстро, опустив голову, спрятав руки в карманах, и с опаской поглядывала на широкую черную гладь воды, прислушиваясь к тихому хлюпанью в заболоченных местах.
Мимо промчались две машины, отблеск фар на мокрой дороге казался еще более унылым, чем свет редких уличных фонарей, пробивавшийся сквозь качающиеся от ветра ветки платанов.
Эмма зашагала быстрее, то и дело нервно оглядываясь. Впереди уже виднелись яркие, зовущие огни Маннингтри, но Эмма понятия не имела, что она будет делать, когда наконец туда дойдет.
Голова у нее шла кругом. Эмма быстро припомнила несколько случайных знакомых, которые жили в самом Маннингтри. Алекс – в нескольких милях отсюда, в Брэдфилде. Билла Фортингейла она видела лишь раз или два с тех пор, как обратилась к его услугам как к агенту по недвижимости: он жил с женой в Брантаме, в противоположном направлении. Обожавший оперу добряк-плотник, который помог сломать стену между кухней и крошечной гостиной, проделал для кошек специальную дверь и развесил в ее комнатушке книжные полки – впрочем, он так и не закончил укладку паркета, – жил в Колчестере.
Оставался Майк Синклер. Единственный, чье имя пришло Эмме в голову, когда она свернула с набережной и пошла прочь от реки по пустынной, вымытой дождем улочке. До его дома можно дойти пешком, и он наверняка сочтет своим долгом выручить беспомощную женщину. По крайней мере ей известно, где он живет – как-то раз она видела его дом, случайно свернув на Черч-стрит, полагая, что так она быстрее выйдет к дому Лизы.
Дом священника был погружен во тьму. Дождь лил все сильнее, вода стекала за шиворот, джинсы и куртка вымокли насквозь. Эмма в отчаянии оглядела дом, протянула руку к калитке. Ей до сих пор и в голову не приходило, что она может его не застать! Теперь же, открыв калитку, она с тяжелым сердцем шла по посыпанной гравием дорожке. Позвонила в звонок – нет никакой надежды, что ей откроют. Второй раз она звонить не стала и уже повернула было обратно, как тут дверь отворилась. У нее словно камень с души упал – она даже чуть не разрыдалась, когда на крыльце зажегся свет и появился Майк. Он был в одной рубашке, без пиджака, вид у него был измученный. Поначалу Эмме даже показалось, что он ее не узнал. Но лицо его почти тотчас прояснилось, и он улыбнулся.
– Эмма!
Он тут же замолчал, улыбка исчезла так же быстро, как и появилась, лицо его теперь выглядело озабоченным, брови нахмурились.
– Что-то случилось? Проходите.
Она последовала за ним. В кабинет вел длинный мрачный коридор. В доме было очень холодно – это чувствовалось даже после уличной темноты и холодного дождя.
– Простите, что я так поздно вас беспокою. – Она почувствовала, что вся дрожит. – Я не знала, к кому пойти...
Он поднял руку:
– Погодите. Здесь ужасно холодно. Меня весь день не было дома, сейчас я принесу дрова, и мы зажжем огонь. Я поставлю чайник. У вас такой вид... вам надо выпить чего-нибудь горячего. А потом вы расскажете, что вы здесь делаете посреди ночи.
Сколько же нужно иметь храбрости, чтобы выйти в такой час из дома и, повернувшись спиной к проглядывающему сквозь туман саду, на ощупь искать в поленнице сухие дрова!
«Убей ведьму. Пока она здесь. Когда еще представится случай!»
Майк уронил полено и выругался.
«Она – твой враг. Не ты ее – так она тебя убьет!»
«Христос со мной. Впереди меня, позади меня – Христос со мной!» Он бросил в корзину еще одно поленце, тяжело вздохнув, поднял ее и пошел под дождем обратно к дому.
Поставив корзину возле камина, он снова ушел – на этот раз в кухню – и через пять минут вернулся с бутылкой виски, двумя стаканами, лимоном и чайником.
– Может, хотите чаю?
Эмма покачала головой, сняла мокрую куртку и, придвинув стул поближе к камину, с радостью взяла стакан горячего виски с лимоном.
– Я просто идиотка!
– Рассказывайте.
Казалось, в привычной обстановке он чувствует себя гораздо лучше и спокойнее.
Она взглянула на него – как бы не выдать Линдси, но в то же время ей так нужно кому-то довериться!
– Я снова была у Линдси.
Он слегка нахмурился.
– Вчера я узнала, что мы приходимся друг другу родней... – Эмма нервно усмехнулась. – Мне нужно было кому-то об этом рассказать.
Эмма потягивала виски, не замечая выражения его лица. Она глядела на яркое пламя в камине.
«Я говорил тебе, что она – ведьма!»
– Это уже второе виски за сегодняшний день. Она меня тоже угостила, – сказала Эмма.
Ему все же удалось справиться с собой. Он только повел бровью.
– Можете не пить, если не хотите.
Она усмехнулась.
– Спасибо, уж лучше я выпью! Что вы сделали с теми ее волшебными вещицами? Вы и впрямь забрали их с кладбища?
– Да, забрал. И уничтожил.
– Вот как. – Эмма пожала плечами.
– Неужели Линдси рассчитывала, что я поступлю иначе?
– Вряд ли.
– Она объяснила, для чего они ей нужны?
Эмма колебалась.
– Так-так. Вы думаете, что это лучше сохранить в тайне, – мягко произнес Майк. – Впрочем, если вы не хотите о чем-то говорить, то вы и не обязаны. Но все-таки не забывайте – Линдси играет с огнем. Сомневаюсь, чтобы она хорошо разбиралась в том, за что взялась. А я разбираюсь!
Эмма печально улыбнулась.
– Про вас она сказала примерно то же самое.
– Ага, профессиональное соперничество!
Он широко улыбнулся. Ему это шло – он казался моложе и не таким утомленным. Даже весьма красивым – при мерцающем свете камина.
– Правда, это не совсем объясняет, почему вы в полночь стучитесь в мою дверь, разве только пришли рассказать, как у нее дела?
– Сейчас не полночь, Майк. – Эмма посмотрела на часы. – Еще нет и десяти.
Он рассмеялся:
– Считайте, что здесь это полночь. У вас, городских, другое представление о времени. Я же простой провинциал – не забывайте!