Через несколько дней после смерти Ронвен Беток принесла небольшой деревянный сундук в комнату Элейн и поставила на стол.
– Всю одежду я раздала, как вы и просили, госпожа, но здесь есть кое-какие личные вещи. Я подумала, вам может что-то пригодиться, – сказала служанка, всматриваясь в напряженное лицо Элейн.
Элейн долго не шевелилась, наконец подошла к сундуку и положила руку на его деревянную крышку. Это был старинный, тяжелый уэльский сундук. Она с детства помнила его, – сундук следовал вместе с Ронвен из Абера в Ланфаэс, из Карнарфона в Деганнви, в Хэй, а позже в Честер, Фозерингей и Лондон. Подавляя слезы, Элейн повернула ключ и подняла крышку. Имущество старухи было весьма скудным: железный гребень, несколько шпилек, серебряная брошь и шелковый платочек. Элейн развернула платочек, извлекая его содержимое.
У нее на ладони лежал феникс. Элейн смотрела на него с мучительной тоской. Он был так красив в утреннем солнечном свете, который лился через решетчатые окна. Держа его в руках, Элейн подошла к окну и села. Пока не родился ребенок, ей было нечего бояться, но теперь… Элейн внимательно взвесила его в руке. Это была опасная связь, от которой надо было избавиться.
Дональд не вернулся в постель Элейн, пока Изабелле не исполнилось трех месяцев. Но Элейн знала, что он больше не искал удовлетворения на стороне. Когда он вернулся, они еще раз спокойно обсудили случившееся. Ему показалось странным, что она снова завела разговор об Александре.
– Ронвен верила, что он вернется, не так ли? – спросил он, когда они ехали по лесу к башне Гленбукат. Руки Элейн бессознательно отпустили поводья, и лошадь лениво опустила голову.
– Да, она верила в это, – сказала Элейн тихо.
Дональд внимательно рассматривал жену, ее аккуратную, красивую посадку на лошади, ее высоко поднятую голову, – Элейн как раз смотрела вперед. Он напомнил себе, что она была принцессой и могла бы стать королевой. Элейн ехала, не глядя на Дональда. В душе ее роились мрачные воспоминания.
– Она думала, что видела его, считала, что он ждет меня и что только ты стоишь на его пути.
– Мы ведь тоже верили в это, не так ли? – Дональд перебил ее и не дал ей возможности ответить. – А как она собиралась вернуть тебя ему, когда я буду мертв?
– Я думаю в конце концов она и меня убила бы, – ответила Элейн, глядя на горы. Она немного помолчала, размышляя. – Думаю, это любовь, которая держит его в отдалении. Он не хочет напугать меня и уж наверняка не хочет причинить мне боль. – Ей было трудно так спокойно говорить о таких сокровенных вещах. – Может, это моя вера вначале позволила возродиться его духу. Когда я вышла замуж за Роберта, а затем за Малкольма, я верила, что он все еще здесь и оберегает меня, потому что я о нем думаю, жду его и разрешаю ему приходить.
– Через амулет. – Дональд подъехал к ней вплотную.
Она кивнула.
– Как будто он уже знал это, когда отдавал мне камень много лет назад. Я думаю, он знал, что в этой жизни нам не суждено быть вместе. Судя по всему, он использует феникс для связи со мной. Больше ему ничего не нужно. – Александр и сейчас был поблизости, Элейн чувствовала это, даже несмотря на то, что феникс был уже не в Килдрамми. Она с болью в глазах посмотрела на Дональда. – Я думаю, что со временем камень приобрел большую силу. Его любовь стала неистовой. Бесконтрольной… Даже без феникса. Он больше не король, поэтому уже не видит причин, почему бы нам с ним не быть вместе. Ему не надо думать о Шотландии или о том, что занимает умы людей вроде твоего отца. Его интересую теперь только я. – Элейн почувствовала облегчение, высказав наконец свои опасения.
Дональд дотянулся до ее руки.
– Но ты же можешь его удерживать. Он не может пересечь твой волшебный круг.
– Нет, – прошептала она. – Не может. Без феникса он не вернется. Уже не вернется.
– И Ронвен умерла.
– Ему не нужна была Ронвен, Дональд. Ему никто не нужен. Он даже никого больше не видит. Кроме тебя.
Дональд почувствовал, как его волосы встали дыбом.
– Это случилось, когда я тебя встретила. Я пыталась забыть его, и он это понял. Он знает, что я полюбила тебя. – Впервые Элейн взглянула на мужа. – Никакой призрак не в силах помешать любви, которую я испытывала к тебе.
Он покраснел, и она улыбнулась. Ей нравилось, когда oт ее комплиментов он все еще краснел как мальчишка.
– И ты все еще питаешь те же чувства ко мне? – спросил он, когда они проехали еще немного.
– Должно быть, да…
– Даже после того, как я предал тебя?
– Даже после этого.
Дональд смотрел на нее. В его глазах это была самая прекрасная женщина на свете.
– Похоже, и ты околдовала меня при первой же нашей встрече, и думаю, я до сих пор околдован.
– Я искренне верю, что это так. – Она рассмеялась.
– Я очень счастливый человек. Бедный Александр. – Дональд перестал смеяться. – Мы сделали его таким несчастным. Я пытался сказать ему, совсем не хочу ранить его, но он не пугает меня.
Взгляды супругов встретились.
– Где сейчас феникс?
– Там, где его никто не найдет.
– Понятно. – Он подстегнул свою лошадь. – Но ты же не думаешь, что это сдержит Александра?
– Не знаю, что и думать. – Она посмотрела на далекие горы и продолжила так тихо, что муж не слышал ее слов. – Я могу только молиться, потому что, если к Александру вернется сила, я не смогу удерживать его.
II
Замок Килдрамми. Январь 1270
Элейн души не чаяла в своих детях. Трехлетний Гратни был веселым беззаботным мальчуганом и уже ездил верхом, держась за гриву маленького толстенького пони, которого выбрала для него Элейн на лошадиной ярмарке в Абердине. Близнецы были одинаково открытыми, и оба любили быть впереди; во время игр они бросались друг на друга, как щенки. Все три малыша были любимцами в замке.
Дональд тайно наблюдал за играющими близнецами, пытаясь найти различия между ними, идя наперекор самому себе, он искал в одном из детей черты другого мужчины, умершего двадцать лет назад. Это казалось невероятным. Когда они хохотали, барахтались и взбирались на него во время его частых визитов в детскую, он чувствовал, что абсолютно одинаково относится к обоим малышам, бросающимся ему на шею. Элейн вела себя так же. Еще ни разу он не заметил, чтобы его жена отдала предпочтение кому-то из близнецов. Дункану доставалось ровно столько же любви, сколько и Александру, – то же касалось и наказаний. Словом, ничего но говорило о том, что в одном из мальчиков течет не его кровь. Когда Элейн поняла, что снова беременна в свои пятьдесят два года, то разрыдалась. Несмотря на это ее здоровью можно было позавидовать. Она ничем не болела; ее волосы были еще ярче и гуще, чем прежде. Дональд уделял ей куда больше внимания, чем за последние четыре года. На этот раз она открылась ему сразу. Он посмотрел на нее и рассмеялся.