Кончик меча задрожал и медленно начал опускаться. Джосс смотрела как завороженная. Все выглядело таким реальным. Она различала блеск металла, когда рука с мечом опустилась.
Кэтрин.
– Кэтрин ждет вас. – Неожиданно голос Натали стал мягким. – Пусть ваш ребенок живет. Я о ней позабочусь.
Они следили за лицом короля. В каждой складке и морщине таились боль и гнев. Они также легко различали отороченную бархатом рубашку под латами и шнур, удерживающий плащ.
– Позвольте ему уйти, Джосс, – пробормотала Натали. – Освободите его.
– Что вы хотите этим сказать? – Джосс все никак не могла оторвать глаз от стоящей перед ней фигуры.
Он протянул к ней руки, на указательном пальце сверкнул огромный рубин.
– Дайте ему свое благословение и любовь…
– Любовь! – Джосс отшатнулась.
– Это поможет ему уйти. Отошлите его в любви и мире.
– А как же те, кого он убил? – Она невольно подняла на него глаза. Гнев ушел из его взора, но боль осталась.
– Они тоже освободятся. Любовь лечит, Джосс. Любовь и прощение. Вы сейчас выступаете от имени всех – вашей матери, бабушки, ее матери и всех женщин, поколения которых жили в этом доме.
– А как насчет мужчин? И детей, которые умерли?
Он медленно качал головой из стороны в сторону.
Кэтрин.
– Вы не можете говорить от их имени. Они должны говорить сами за себя. Если мы наполним дом любовью, мы поможем им.
Кэтрин.
Джосс тряхнула головой. Она слышала это имя, оно давило ей на барабанные перепонки, это имя женщины, которую он любил. Кэтрин.
– Что такое? – Она вдруг заговорила с ним снова. – Что вы хотите сказать?
В комнате становилось все темнее, шум дождя за окном громче. На мгновение она отвлеклась. Последовало почти неуловимое движение, и он исчез.
Джосс некоторое время смотрела на то место, где он только что стоял, потом круто повернулась. Натали находилась в нескольких шагах от нее, и они долго смотрели друг на друга.
– Что случилось? – Джосс села на постель. Ее трясло.
Натали пожала плечами.
– Что-то произошло в том мире, где он обитает. Всплеск энергии или что-то еще. – Она села на кровать рядом с Джосс и закрыла лицо руками. – Мы почти сделали это. Мы сумели привлечь его внимание, по крайней мере вы. Он слушал.
– Он пытался нам что-то сказать, – перебила Джосс. Сверху донесся детский смех. – Ох нет, я этого не вынесу.
Натали взяла ее за руку.
– Они-то хоть счастливы, Джосс.
Джосс покачала головой. Соскользнув с постели, она кинулась к двери.
– Джорджи! Сэмми! Где вы? – Собрав последние силы, она поднялась по лестнице и распахнула первую дверь пустого чердака. – Где вы? – По лицу ее текли слезы.
В комнате стоял лютый холод. В тишине четко слышалась дробь дождя по стеклу.
– Джорджи? Сэмми?
Натали тоже поднялась и остановилась на пороге.
Крышу потряс сильный порыв ветра, и они обе вдруг услышали вдалеке детский голос, напевавший:
Там-там-та-там-та-там-там-там...
Джосс вытерла нос рукавом и беспомощно огляделась. Звук доносился издалека, перекрываемый воем ветра.
Там-там-та-там-та-там-там-там...
Сейчас она слышала лучше, казалось, ребенок напевает прямо за дверью. Окоченевшими руками она попыталась открыть дверь. Звуки стали еще громче, еще четче.
Это была леди Кэтрин…
Песенка слышалась из следующей чердачной комнаты, даже ветер не мог ее заглушить.
Это была леди Кэтрин…
Это была леди Кэтрин…
Джосс медленно двигалась в направлении звуков. Теперь они доносились из последней комнаты. Грустный припев эхом отдавался в ее ушах, пока она возилась с ключом и открывала дверь. Стоило двери скрипнуть, как все смолкло.
Она огляделась.
– Где ты? – крикнула она. Слезы мешали ей что-нибудь рассмотреть.
– Джосс, – мягко произнесла Натали. – Пойдемте-ка вниз.
– Нет. – Она решительно тряхнула головой. – Нет, я должна их увидеть. Где они?
– Они не здесь, Джосс…
– Неправда. Они поют песенку о Кэтрин. Разве вы не слышите?
– Да, слышу. – Натали обняла Джосс за плечи. – Пойдемте вниз. Если им захочется нам что-то сказать, они скажут.
Джосс всхлипнула. Она так и не перестала дрожать.
– Мне с этим не справиться.
– Обязательно справитесь. У вас все прекрасно получается. – Пойдемте вниз, в тепло, там и поговорим. – Нэт наконец удалось развернуть Джосс и почти довести ее до двери.
Это была леди Кэтрин...
Когда они дошли до лестницы, издалека эхом, под завывания ветра и шум дождя, донеслась эта незатейливая песенка.
Натали сжала руку Джосс.
– Не обращайте внимания. Они придут, если захотят. – Она привела ее в спальню и зажгла настольную лампу. Тогда она и разглядела, каким покрасневшим и распухшим от слез стало лицо Джосс.
Джосс обхватила себя руками.
– Вы сказали, что я беременна, – прошептала она. – Что у меня родится дочь…
– Я говорила образно, Джосс, – с напускным спокойствием сказала Натали.
– Это все Люк. Я вспомнила. Мы занимались любовью в ванной комнате. Вот тогда это, наверное, и случилось…
– Ну, разумеется.
– Это не может быть его ребенок! – Она махнула рукой в сторону пустоты около кровати, где недавно стоял Эдуард. – Это же немыслимо. Не может быть. Даже думать непристойно.
– Джосс, я говорила в переносном смысле…
– Вы хотите сказать, что он занимался со мной любовью в погребе, – перебила Джосс, не обращая внимания на ее слова. – Он меня обнял, поцеловал, прижал к себе. Мне кажется, я потеряла сознание… Не помню, что было дальше.
Его глаза. Она помнила его глаза, совсем близко от своего лица, и любовь и сочувствие в этих глазах, потом черный бархат, касание его рук, теплых, требовательных…
– Он мог сделать все, что угодно…
– Джосс, успокойтесь. Не мог он сделать все, что угодно. У него нет тела, настоящего тела.
– Предположим, он так же поступил с моей мамой. Предположим, что он изнасиловал мою мать! – Она захлебывалась словами, совсем потеряв контроль над собой. – Допустим…
Прости Джоселин, но я больше не могу противиться желаниям твоего отца, у меня не осталось сил. Я покидаю Белхеддон со всеми его благодеяниями и проклятиями, но он позволит мне скрыться, только если я сдамся. Он хочет, чтобы Белхеддон принадлежал тебе, и я не смею ослушаться. Если ты читаешь это письмо, значит, он своего добился.