– Ладно, кажется, я суюсь не в свое дело. – Лин, поджав губы, пошла к двери. – Увидимся позже.

– О, моя дорогая. – Джанет подняла свой стакан и улыбнулась Джосс. – Вы плохо ведете себя, милая?

Джосс кивнула и сделала еще один глоток.

– И ведь у нее нет своих детей! – внезапно взорвалась она. – Она поступает так, словно знает все на свете!

– Она же их няня, правда? – Джанет откинулась на спинку стула, глядя в лицо Джосс. – Наверно, она чувствует, что это часть ее дел. Кроме того, она ведь училась этому, так?

– Она ничему не училась, кроме готовки. – Джосс беспокойно встала и, обойдя стол, подошла к плите. Пододвинула к себе кастрюлю и заглянула в нее. – Она немного искушает судьбу, но вообще она тот человек, который совершенно естественно умеет организовать жизнь дома.

– Это не делает ее глупой или непонятливой, Джосс, – мягко произнесла Джанет.

– О, я понимаю. – Джосс вернулась к столу и села. – Ох, Джанет, я кажусь такой ужасной. И нельзя сказать, что я не испытываю благодарности. Мы бы не выжили без Лин. Но дело в том, что она заставляет меня чувствовать себя… – она беспомощно развела руками, – абсолютно ненужной в моем собственном доме. Мне требуется целая вечность, чтобы найти необходимую вещь и почистить ее. Но вот приходит Лин и делает это в течение тридцати секунд. Но она делает это холодно, эффективно, как машина. Она ничего при этом не чувствует. – Джосс пожала плечами. – Это очень трудно объяснить.

Джанет улыбнулась.

– Не так уж трудно. Просто вы очень разные люди. И дело не в том, что вы не родные по крови сестры. Мои сестры и я не перевариваем друг друга, а ведь одна из них – мой близнец. Примите, что вы разные, Джосс. Вы должны дополнять друг друга, но вместо этого вы чувствуете со стороны друг друга какую-то угрозу, и это глупо. Простите, что я, чужой человек, говорю подобные вещи, но мне со стороны виднее. Вы слишком близки. Лин чувствует ненадежность своего положения. В конце концов, у вас на руках все козырные карты. Это ваш дом, ваши дети, ваша семья, и вы, кроме того, делаете головокружительную карьеру писательницы. Вот так-то. – Она потянулась к бутылке и налила себе еще виски. – Вам больше не надо, учитывая икоту Нэда. Я же его крестная мать, и на меня-то он и рыгнет в первую очередь. – Она громко расхохоталась. – Так-то, милая моя. Слишком много стрессов и слишком мало радости сделают несчастным кого угодно. Может быть, вам обеим стоит оставить Люка одного дома и уехать куда-нибудь хоть на один день. Это все расставит по своим местам.

Джосс устало улыбнулась.

– Расставит ли? – Она вздохнула. – Да, наверное, вы правы.

Когда приехали Элис и Джо, Джосс бросилась в объятия матери.

– Я так волновалась. Все эти бесконечные анализы! Лин мне ничего не говорила, а когда сказала, было уже поздно, и я ничем не могла помочь!

Элис отстранилась на расстояние вытянутой руки, внимательно посмотрела в лицо дочери.

– Мне не надо видеть тебя каждый день, чтобы знать, что ты волнуешься обо мне, глупое дитя. – Она снова привлекла Джосс к себе и крепко ее обняла. – Ты очень умная, самая умная девочка. Еще один превосходный внук – это лучшее для меня лекарство! А лучший праздник – крестины. Мне будет так радостно все это видеть, Джосс. И я хочу, чтобы тебе было так же хорошо, как мне.

Ленч удался на славу. Лин накрыла стол в обеденном зале, поставив на маленькие столики холодное мясо и салаты, пшеничный хлеб, сыр, фрукты и белое вино из бутылок, сохранившихся в подвале Белхеддона. Чай был устроен в холле, закусочный стол, на котором стояла огромная чаша с гладиолусами, буквально трещал под тяжестью блюд и чашек и гигантского подноса с покрытыми пленкой сандвичами, пирожными и бисквитами. Основное блюдо – торт, приготовленный и охлажденный Лин, стоял на отдельном столе у окна вместе с дюжиной шампанского, привезенного из Оксфорда Элизабет и Джеффри Грантами.

Перед ленчем Джосс повела родителей мужа на краткую экскурсию по дому.

– Дорогая моя, о такой красоте я не мог и мечтать! – Джеффри обнял Джосс за плечи. – Тебе и моему сыну дьявольски повезло.

Он не заметил взгляда, которым Джосс одарила его после этих слов. Они прошли в холл.

– Здесь ничего нельзя трогать, иначе Лин просто убьет нас, – сказала Джосс, оглядывая приготовленное сестрой пиршество.

– Девочке, должно быть, хватило работы. – Элизабет подошла к торту и внимательно его осмотрела. – Какое сокровище. И почему не нашелся мужчина, который бы его оценил?

Джосс пожала плечами.

– Я от души надеюсь, что такой мужчина не найдется. По крайней мере, пока. В данный момент я не могу обойтись без Лин. – Она, нахмурившись, оглядела холл. Все было хорошо. Везде царило счастье. Не было удушливой атмосферы, не было никаких теней, в голове не отдавалось эхо. Джосс начинала думать, что все пережитое было плодом ее воображения.

Улыбаясь, она обратилась к Джеффри:

– Вы ведь сможете задержаться здесь на несколько дней, не правда ли? Боюсь, что наше жилище, несмотря на его внешнюю пышность, может показаться вам примитивным, но нам будет очень приятно, если вы сможете погостить у нас. И Мэтью. Люк так скучает по нему с тех пор, как он нашел работу в Шотландии.

Джеффри кивнул.

– Они всегда были очень дружны. Но, что поделаешь, это не повод расстраиваться. Жизнь продолжается. Она делает такие моменты, как сегодняшний, особенно радостными, моя дорогая. А этот момент – самый приятный, радостный и особенный. Такого мы не переживали уже много-много лет.

22

Отдаленные раскаты грома и темнота за витражными стеклами окон церкви не омрачили полный невыразимого очарования обряд крещения. Прижимая к груди Нэда, Джосс смотрела на толпу гостей, обступивших купель, и испытывала небывалое воодушевление, которое только усилилось, когда она передала ребенка Эдгару Гоуэру.

Она перевела взгляд на Джеймса Вуда, стоявшего рядом с Эдгаром. Счастлив младенец, которого крестят два пастыря. Это двойное благословение. Двойной защитный покров. Она поискала глазами Дэвида и увидела его нахмуренное, несколько отчужденное лицо. Размышляет ли он о том же, подумалось Джосс. Защитят ли младенца узы крещения от того ужаса, который заставил Джона Беннета навсегда бежать из дома? Против воли она взглянула на подоконник, куда Джанет поставила ведро с белопенными розами, и содрогнулась.

Кто-то прикоснулся к ее плечу. Люк. Он смотрел на нее с такой нежностью, что Джосс почувствовала, как к горлу подступает теплый ком. Она взяла Люка за руку, и так, соединившись, они услышали, как перед народом и миром их сына нарекли Эдуардом Филипом Джозефом.

В самый разгар чаепития Дэвид ухитрился увести Джосс в укромный угол. Гости наслаждались тортом и с равным энтузиазмом пили шампанское и чай. Том, с ног до головы вымазанный кремом и мороженым, уставший от волнения и шума, крепко уснул на диване, а виновник торжества, которого положили в колыбель в кабинете, где было не так шумно, тоже уснул сном праведника.