Узкая долина поглощала солнечный свет и жар; нестерпимый блеск заставлял щуриться, дышать было трудно, как в раскаленной печи. Возвышающиеся вокруг горы играли всеми оттенками охры. Они были огромны, морщинисты, иссечены глубокими трещинами. Время не коснулось их. Прямоугольные входы в гробницы маняще темнели среди скал. Некоторые были перекрыты воротами, многие оставались открытыми.
– У вас какой-то смущенный вид, Анна, дорогая, – неожиданно раздался над ухом Анны голос Бена Форбса. – Хотите, пойдем вместе?
Его широкополая шляпа была сдвинута на одно ухо, на плече висела зеленая холщовая сумка, которая, похоже, успела побывать не в одной поездке. Путеводитель Бена был уже открыт.
– Рамсес девятый, – прочел он вслух. – Наверное, эта гробница отличается особенным великолепием. Давайте начнем отсюда. – И с этими словами он повел Анну к входу, где стояла целая очередь желающих попасть в гробницу.
– Интересный человек Энди Уотсон. Мы оба заказывали себе места в этот круиз немножко поздно, и судьбе было угодно, чтобы к этому моменту оставалась свободной только одна каюта – двухместная. Так что мы с Энди соседи. Лично я не нахожу его неотразимым, но, насколько я могу заметить, дамы находят. – Говоря это, Бен снял очки и теперь полировал их носовым платком.
– Да, – кивнула Анна.
– Похоже, он сильно увлечен вами.
– Да нет, не думаю. Он просто держится по-приятельски.
Бен кивнул.
– Вероятно.
Оба некоторое время молчали, медленно продвигаясь вперед вместе с очередью, потом Бен снова заговорил:
– В автобусе я сидел рядом с Чарли.
Анна метнула на него быстрый взгляд.
– С его подругой?
– Во всяком случае, она так говорит. Простите, Анна, что сую нос не в свое дело, тем более, что сейчас пока еще рано говорить о чем бы то ни было серьезном, но мне и раньше приходилось бывать в круизах, а наш пароход очень маленький.
Анна подняла бровь.
– Это предупреждение?
– Просто мне кажется, что эта дама, если ее спровоцировать, способна подпортить вам удовольствие от круиза.
Анна со вздохом пожала плечами.
– Господи, как это противно! Разве возбраняется находиться просто в дружеских отношениях с лицами противоположного пола? Я вовсе не собираюсь перебегать дорогу кому бы то ни было. Он просто проявил дружелюбие, я ведь никого не знаю здесь. Вот и все.
– Вы знаете меня. – Бен произнес это с теплой улыбкой, от которой в уголках его глаз собралось множество морщинок. – Я не столь привлекателен, могу вас в этом уверить. И не так уж молод. Но зато гораздо менее опасен. Пойдемте-ка. – Он слегка тронул ее за локоть, потому что очередь впереди них качнулась вперед.
И вот они оказались у самого входа. Тяжелые решетчатые ворота были открыты, но находились под зорким наблюдением двух охранников, которые торжественно брали из рук каждого туриста его билет, отрывали один уголок и возвращали билет владельцу. Медленно, плечом к плечу, люди самых разных национальностей двигались по длинному коридору в темноту, рассматривая стены справа и слева и потолок над головою, сплошь покрытые иероглифами, изображениями фараонов и богов. То была целая симфония цветов – охряно-золотистого, лимонно-желтого, зеленого, синего, аквамаринового, черного, белого. Поразительно сохранившиеся росписи были защищены плексигласом. Анна не могла оторвать от них глаз. Она видела их в стольких книгах, на стольких репродукциях, но никогда не могла представить себе всей их красоты и мощи, так же как и их истинных размеров. К своему удивлению, она обнаружила, что вполне способна абстрагироваться от толпящихся вокруг людей, их возбужденных голосов, выкриков гидов, смеха и замечаний тех, кто, приехав в такую даль, продолжали болтать между собой, не воспринимая окружающей их красоты, не ощущая дыхания истории. Все звуки потонули для Анны в невероятной, абсолютной, всеобъемлющей тишине.
Чем дальше они углублялись в гробницу, тем жарче становилось. Анна, привыкшая к британским и европейским пещерам, в которых чем глубже, тем холоднее, находилась почти что в состоянии шока. Жара, духота, темнота становились все ощутимее, приобретая физическую осязаемость.
Они продвигались все дальше, из коридора в коридор. Огромный зал с колоннами, еще и еще коридоры, и вот наконец они оказались в погребальной камере – совершенно пустой, если не считать прямоугольной выемки, в которой когда-то стоял саркофаг.
Бен с высоты своего роста взглянул на Анну.
– Ну, что скажете?
Анна покачала головой.
– У меня нет слов.
Он рассмеялся.
– Ну что ж, это лучше, чем печаль, которая охватывает многих попавших сюда. – Они медленно обошли вокруг выемки и начали пробираться к выходу. – Как насчет того, чтобы следующей посетить гробницу Тутанхамона? Знаете, он ведь снова там лежит – правда, теперь, конечно, без своих сокровищ. – Когда они выбрались на дневной свет, Бен указал на один из входов поменьше. – Нам повезло. Насколько мне известно, его гробницу часто закрывают – наверное, чтобы дать ему передохнуть от бесконечных посетителей. Если верить моему путеводителю, она небольшая и не столь роскошная, как некоторые другие, потому что он умер молодым, да к тому же еще и неожиданно. Не исключено даже, что он был убит.
Они снова встали в очередь, лишились еще одного уголка на своих билетах и еще раз проделали в темноте путь, подобный первому. Эта гробница действительно сильно отличалась от предыдущей: она была меньше, проще устроена и почти без росписей. Однако было и еще одно отличие. Анна остановилась, не замечая движущихся вокруг людей. Она водила глазами по сторонам, ожидая, когда они привыкнут к полумраку. Бен прошел вперед, и на несколько мгновений она оказалась одна. И тут она поняла, в чем заключается странность: в этой гробнице было холодно.
Она содрогнулась, ощущая, как голые руки покрываются гусиной кожей.
– Бен! – Она потеряла его из виду. Толпа вошедших вместе с ними людей втягивалась во внутреннее помещение. Анна обернулась, почти ожидая увидеть кого-нибудь за спиной. Но там не было никого. – Бен! – Ее голос потонул в тишине.
В смятении она поднесла руку ко лбу, и вдруг на нее прямо-таки обрушился веселый гвалт группы итальянцев, только что вошедшей в зал. В следующее мгновение они увлекли ее за собой.
Двигаясь вместе с ними, Анна нахмурилась. В гробнице больше не было холодно: здесь стояла такая же жара и духота как и в предыдущей. Анне стало трудно дышать. Охваченная внезапной паникой, она начала проталкиваться вперед. Где же Бен? Она никогда не страдала клаустрофобией, но эти стены, казалось, надвигались на нее, грозя вот-вот сомкнуться.
Люди вокруг превратились в безликие черные тени. У Анны пересохло во рту.
Она, как безумная, озиралась по сторонам. Заметив неподалеку другой проход, она рванулась туда – и оказалась в погребальной камере. Она увидела открытые глаза юного фараона Тутанхамона. Он лежал, глядя вверх, в своей темной жаркой гробнице, презрительно отрешенный от простолюдинов, явившихся поглазеть на него, лишенного всех сокровищ, знаменовавших его монаршее достоинство, – и все же он внушал благоговение, граничащее с ужасом. Сколько из тex людей, что стоят сейчас вокруг него, подумала Анна, вдруг испытали отчетливое ощущение того, что в этом золоченом деревянном ящике находится его измученное, иссохшее тело? Ее снова начала бить дрожь, на сей раз уже не от холода.