– Это чтобы вдохновлять и людей, и богов, – кивнул Хассан, складывая руки на груди. – И боги по-прежнему здесь. Разве вы не ощущаете их присутствия? – В окружающей их тишине странно отдавался эхом воробьиный гомон. Луиза покачала головою. Это был звук английских садов, лондонских улиц, где птицы прыгали по мостовой, увертываясь из-под лошадиных копыт. Здесь, среди этого подавляющего величия, он казался неуместным.

– Пойдем дальше? – спросил Хассан.

В следующем гипостиле было еще темнее. Хассан шел чуть впереди Луизы – высокая, исполненная достоинства фигура в синем тюрбане и простой белой галабее с вышивкой вокруг шеи и на подоле. В какой-то момент, войдя в особенно гycтyю тень, он скрылся из виду. Луиза остановилась, ожидая, что oн вот-вот появится. Но Хассан не появлялся. Окружавшая Луизу тишина стала еще глуше; даже птицы вдруг замолкли.

– Хассан! – Она сделала шаг вперед. – Хассан, подожди меня!

Стук ее каблуков по плитам гулко отдался от колонн.

– Хассан… – Она выговорила это вполголоса: возвысить его здесь было бы все равно что кричать в соборе.

Было слишком тихо. Она не слышала ни шагов, ни дыхания.

– Хассан… – Подойдя к проходу, где она видела его в последний раз, она до боли в глазах стала вглядываться в темноту. Ей вдруг стало страшно. – Хассан, где ты?

– Госпожа Луиза! Что случилось? – Его голос раздался сзади.

Она рывком обернулась. Он стоял в двух десятках футов от нее в луче света, падающем из не замеченной ею двери. – Простите. Я думал, вы идете за мной.

– Я шла… Я видела, как ты вошел туда… – Она указала рукой на темный проход.

– Нет. Я говорил, что мы пойдем смотреть Нильский покой. Это комната, куда каждый день доставляли воду для жреческих церемоний. – Говоря это, он подошел к ней, внимательно вглядываясь; на лице его была написана тревога.

– Но я же видела, Хассан! Я видела, как ты вошел туда… – повторила она, со страхом глядя в темноту.

– Нет, леди, – твердо произнес Хассан, – даю вам слово. Я не стал бы пугать вас. – На мгновение его рука коснулась ее локтя. – Подождите, я сейчас посмотрю. Возможно, там находится кто-то другой. – Он подошел к темному входу в зал жертвоприношений и заглянул туда. – Кто там? – крикнул он по-арабски и по-английски, подождал, сделал еще шаг внутрь. – Там никого нет. – Он приставил к глазам ладонь козырьком, чтобы лучше видеть. – Но там, дальше, еще много комнат, может быть, там есть другие посетители.

– Но я видела тебя. Тебя. – Луиза подошла к нему. – Или если не тебя, то другого человека, очень похожего на тебя – такого же высокого, смуглого, в такой же одежде…

Ей пришлось наклониться, чтобы войти в небольшой зал. Проход был узкий, и их плечи соприкоснулись. Луиза ощутила тепло его кожи, вдохнула исходивший от него аромат корицы.

– Смотрите, здесь никого нет, – проговорил Хассан над самым ее ухом. Обычно, когда она оказываюсь слишком близко, он почтительно отстранялся, но сейчас, стоя на пороге, не тронулся с места. – Тут нечего делать без свечи. Подождите, сейчас я принесу…

– Нет, – перебила она, кладя руку на его рукав. – Не надо, Хассан. Я вижу, что тут пусто. – Какое-то мгновение они стояли рядом. Хассан повернул к ней лицо и смотрел на нее сверху вниз с такой любовью и тревогою, что она на миг задохнулась. Но этот момент прошел.

– Хассан…

– Простите. – Он отступил от двери и поклонился. – Простите, госпожа Луиза. Там больше нечего смотреть, а чтобы увидеть внутреннее святилище, нам понадобится свет. Пожалуйста, подождите немного. Я принесу свечу. – И он направился к выходу по-прежнему с бесстрастным лицом, оставив ее стоять на пороге.

Луиза оглянулась назад, в темноту. Ее сердце стучало о ребра, ей как будто не хватало воздуха. Медленно повернувшись, чтобы последовать за Хассаном, она обнаружила, что руки ее стиснуты в кулаки. Она решительно разжала их и сделала глубокий вдох. Это же полный абсурд: сначала ей что-то привиделось, теперь она реагирует на Хассана так, словно… Но у нее и в мыслях не было, что ее может влечь к нему. Этого просто не могло быть.

Хассан не стал ждать Луизу. Она увидела, как он снова нырнул в тень и потом появился на ярком свету уже далеко во дворе. На этот раз она видела его ясно. А еще видела тех других посетителей и среди них женщину в бледно-зеленом платье, смотревшую вверх, куда указывал рукой гид. Даже на таком расстоянии Луиза заметила, что ей уже надоело осматривать достопримечательности, что ей жарко и неудобно в ее шикарном платье с модным небольшим шлейфом, который тащится за ней по пыли. Луиза видела темные пятна пота под мышками у дамы, такую же широкую темную полосу на спине – и, глядя на них, снова вдруг затосковала по свободным прохладным одеждам, обещанным ей Хассаном, или по легкой ткани платьев, лежащих в ящике комода на корабле под ночными рубашками. Разве не ради этого она приехала Египет? Чтобы быть свободной. Чтобы самой распоряжаться своей судьбой. Чтобы не быть в ответе ни перед кем, кроме самой себя. Ни перед семьей мужа в Лондоне. Ни перед Форрестерами. Ни перед их горничной. Словно сорванная с места внезапным порывом, Луиза подхватила свои юбки и бросилась вслед за Хассаном.

– Подожди меня!

Пробегая мимо женщины в зеленом платье, она улыбнулась ей улыбкой сожаления и усмехнулась про себя при мысли о том, что может та подумать о кочане из черных оборок, вдруг выскочившем из храма и ринувшемся вдогонку за высоким красивым египтянином.

4

Слуга твой принес тебе жертву,

и обладающие божественной мощью

дрожат, когда взирают на разящий нож.

Я вижу и обладаю зрением; я обладаю

существованием моим;

я сделал все, что было начертано;

я ненавижу сон…

и бог Сет поднял меня с ложа моего!

Тишину нарушает скребущий звук, слабый и далекий. Это святотатство, это вторжение в жаркий мрак, где уже три тысячи лет не звучало ни шепота, ни движения, ни дыхания, ни биения сердца – ни внутри льняных покровов, обвивающих тела, ни вне их.

На стенах, никем не видимые, начертаны священные надписи. Для этих двоих молитвы творились наспех, переписывались второпях. Молитвы, долженствующие указывать им путь, защищать их души, направлять их дух, написаны краской, а не выбиты на камне. В самом дальнем углу одна-единственная надпись, сделанная кем-то из прислужников, молит и заклинает: если души их не упокоятся, пусть они снова вернутся в мир, который покинули столь внезапно. «Я ненавижу сон…»

Анну разбудил стук в дверь. В первую секунду она испуганно уставилась на потолок, потом глянула на часы: половина девятого.

– Кто там? Подождите минутку! – Вскочив с постели, она стала убирать волосы с глаз, пытаясь собраться с мыслями. – Серина, это вы? Простите… Мне нужно было включить будильник.