К тому моменту, когда на тропе появилось с полдюжины людей, громко разговаривавших между собой, Хассан вновь превратился в почтительного слугу, распаковывающего на краю ковра корзину с едой, а Луиза, хотя и несколько необычно одетая, была надлежаще укрыта с головы до ног. В последний момент, когда они приближались, она вдруг сообразила, что на ней нет ботинок, и поспешно спрятала босые ноги под юбку. Вряд ли пришельцы успели что-нибудь заметить.
Они оказались англичанами из Хэмпшира, и это был их последний день в Асуане перед долгим плаванием назад, в Александрию. На какой-то ужасный момент Луизе показалось, что они собираются остаться посидеть с ней, поболтать, однако после короткой остановки, обмена приветствиями, вежливого беглого взгляда на альбом, который Хассан с завидным присутствием духа раскрыл перед гостями, чтобы показать акварели, сделанные на прошлой неделе, они отбыли, и их голоса быстро затихли в отдалении.
Луиза уронила карандаш и запрокинула голову. Черная вуаль соскользнула с ее волос.
– Если бы ты не предупредил меня, они застали бы меня совсем голой!
Хассан опустил глаза.
– Я уверен, что вы были скромны и осторожны, госпожа Луиза.
– Все равно, – улыбнулась она. – Я не слышала, как они подходили. – Она соскользнула со своего брезентового стульчика на ковер, и ее босые ноги снова высунулись из-под края юбки.
Их глаза встретились.
– Вы выглядите счастливой среди цветов.
– Я и правда счастлива. – Она откинулась на спину, оперевшись на локти, и устремила взгляд на деревья над их головами. – Здесь прекрасно, Хассан. Просто рай.
Там, вверху, летал удод. Его красивое розово-черное оперение ярко выделялось на фоне буйной зелени, веселый голосок так и звенел над водой.
– Удод – птица удачи. – Хассан прислонился к стволу акации. – Вы нарисуете для меня удода?
Выпрямившись, Луиза удивленно посмотрела на него.
– Ты действительно этого хочешь?
Он кивнул.
– Тогда, конечно, нарисую. – Их глаза снова встретились, и на этот раз Хассан не отвел свои. Луиза ощутила внутри трепет возбуждения и на мгновение почувствовала, что ей трудно дышать.
Она с трудом сглотнула. Этого не должно быть. Она не может позволить, чтобы это случилось. Она должна остановить это, пока еще возможно. Но она по-прежнему смотрела на Хассана, тонула в его взгляде, в новых, странных ощущениях. Она не могла отвести глаз.
Чары разрушил Хассан. Быстро встав, он отошел к воде и несколько мгновений постоял там, глядя на воду, стиснув кулаки. Когда он вернулся, он снова владел собой.
– С вашего разрешения, я подам еду, – учтиво произнес он.
Не доверяя своему голосу, она ответила кивком.
Они почти ничего не ели, глядя на Нил, на шныряющие туда-сюда фелюги, подгоняемые поднявшимся вдруг сильным бризом. Грезя наяву, Луиза потеряла счет времени. Солнце медленно двигалось по небу.
– Госпожа Луиза! – Словно очнувшись, она увидела, что Хассан стоит у края ковра. – Убрать еду? Мухи…
Она молча кивнула; он поклонился и так же молча стал складывать в корзину почти нетронутые хлеб, козий сыр и фрукты. Закончив, он на пару минут исчез среди деревьев, а когда вернулся, в руках у него был букетик ярко-красных цветов. Он поднес их Луизе так, словно это было величайшее сокровище на земле.
Она взяла цветы, не говоря ни слова. Глядя на них, она упивалась их красотой, совершенной формой их лепестков. Потом подняла глаза. Хассан смотрел на нее. Она улыбнулась почти застенчиво, как юная девушка, поднесла цветы к губам и поцеловала их.
Никто из них так и не произнес ни слова. Это было излишне. Оба знали, что с этой минуты и навсегда их отношения изменились.
– Когда вы хотите вернуться на «Ибис» – прямо сейчас?
Она уловила в его голосе нотки сожаления.
Она кивнула.
– Завтра будет другой день, Хассан. У каждого дня бывает завтра.
– Если на то будет воля Аллаха! – Говоря это, он чуть заметно склонил голову. – Я повезу вас на экскурсию – посмотреть Незаконченный обелиск. Он все еще лежит в той самой каменоломне, где его высекли из скалы несколько тысяч лет назад. Мы поедем на верблюдах! – Он лукаво усмехнулся.
– Тогда можешь быть уверен, что Форрестеры не захотят отправиться с нами, – ответила она с улыбкой, но с надеждой в голосе. – Мне очень хочется поехать туда, Хассан. Туда и в другие места – ведь здесь столько интересного! Водопад, остров Филе…
Она смотрела, как он укладывает вещи в корзины и переносит их в лодку. Закончив, он обернулся.
– Вам нужно бы переодеться.
Мгновение Луиза колебалась – не поехать ли прямо в том, в чем есть, забраться в лодку, ступив ногами в сандалиях прямо в теплую воду, слабо поплескивающую о выбеленные солнцем борта, – но тут же поняла, что это безумие. Форрестеры будут настолько шокированы, что не позволят ей плыть с ними дальше. У нее не было денег, чтобы нанять дахабею. Если они высадят ее на берег, ей придется дожидаться прибытия парохода, но и в этом случае ей нечем будет заплатить за билет до Каира.
Взяв из рук Хассана узел со своей одеждой, она снова забралась в кусты и, несколько секунд понаслаждавшись ощущением наготы, с тяжелым сердцем надела жесткий негнущийся корсет, панталоны, чулки и, наконец, черное муслиновое платье. Затем – последний штрих порабощения – собрала волосы в узел, крепко заколола его шпильками из слоновой кости и покрыла черным кружевным чепчиком, поверх которого надела широкополую шляпу, защищавшую ее от солнца.
– Как я ненавижу все это! – вырвалось у нее, когда она смотрела, как Хассан убирает ее легкое платье, еще сохранившее тепло ее тела. – Как мне хочется быть свободной!
Но, даже произнося эти слова, она знала, что это желание неисполнимо. Дома, в Англии, ее ждали двое сыновей. Она заметила, как Хассан на мгновение прижал тонкую ткань к щеке; потом платье было уложено в корзину, а корзина перенесена в лодку.
– Дорогая, мы заждались вас! – Сэр Джон Форрестер, стоя на палубе дахабеи, протянул Луизе руку, чтобы помочь подняться на борт. – Мне хотелось, чтобы вы познакомились с нашими гостями, прежде чем они уедут. – По пути в салон он вдруг остановился, как будто вспомнив о чем-то. – Надеюсь, ваша мигрень прошла?
– Да, благодарю вас. – Луиза заставила себя улыбнуться, сама удивляясь, почему она не воспользовалась случаем, чтобы избежать встречи с этими людьми под предлогом продолжающейся головной боли. Хассан, идя следом, нес корзины с едой. Когда он, поставив их на палубу, пошел за ее рисовальными принадлежностями, Луиза вдруг подумала: интересно, что он делает с ее легкими, тонкими платьями, пока они находятся на борту. Отдавать их ей он не мог: Джейн Трис обнаружила бы их в ее каюте и заинтересовалась бы, для чего в свои поездки на берег она берет ночную рубашку. Словно прочитав ее мысли, Хассан подошел и с легким поклоном сообщил ей, что отнесет краски и альбомы в ее каюту. Когда он ушел, на мгновение она испытала такое чувство, какое испытывает человек, вдруг лишившись чего-то очень для себя дорогого.