И зашагал домой, хотя не был уверен, есть ли у меня теперь дом. На душе было неизмеримо гадко, а вот небо над головой неожиданно очистилось, и выглянуло солнце — тусклое морозное солнце поздней осени, но все-таки солнце. Я шел по улицам, а солнце следило за мной сверху. А когда свернул к Универу, солнечный диск глянул на меня прямо из-за купола церкви. Я остановился и задрал голову. На колокольне виднелся большой крест, похожий на тот, что я подобрал в злосчастном квадрате R118, но так и не использовал. Но теперь я понял, на что он похож: он был похож на прицел, через который меня выцеливало солнечное око.
— Ну, давай! — прошептал я. — Нажимай! Чего ты медлишь-то? Или ты реально тормоз, как говорила Анка? Почему ты никогда ничего не делаешь? Вот я весь перед тобой! Я делал свое правое дело, пока думал, что оно правое. Я хотел добра, а погибли еще десять миллионов ни в чем неповинных. А даже если бы не погибли — все равно, разве может быть мне прощение после того, что я творил? Давай, стреляй! Если ты есть, то чего медлишь? Убей меня, я тебя сам прошу об этом! Кого, если не меня? Убей. Убей нас всех, господи! Мы — все такие, честное слово! У нас у каждого второго правое дело и святая борьба, у каждого пятого — руки в крови. Мы — недостойны. Уничтожь нас! Если ты есть. Накажи! Замучай! Кого, если не нас? Кому, если не тебе? Сожги на адской сковороде! Засунь в вечное пекло за все наши грехи и мерзости! Мы — недостойная мразь. Так сделай это, сделай, если ты такой же, как мы, и твое дело — правое!
апрель 2006, Москва
Не печалься — все будет хорошо на этот раз
Говорят, его видели где-то по дороге в Дамаск
гр. «Башня Rowan»
Сначала не было ничего. Затем внутри проснулось и щелкнуло — робко, испуганно. И сразу стихло. Но через секунду заворочалось опять — набирая обороты и приводя в движение все вокруг. Окружающий мир с трудом ожил и принялся наваливаться со всех сторон, но был при этом невыразимо отвратителен. В груди давило и дергало, какой-то разболтанный поршенек стучал изнутри по корпусу, словно пытался пробить грудную пластину и выскочить наружу из опостылевшего масляного нутра. По конечностям дерганными волнами расходилась мерзкая вибрация, с которой нельзя было ничего поделать.
Yo-630 попробовал распахнуть окуляры.
Шторки заклинило — правая не реагировала вообще никак, левая слегка приоткрывалась, впуская внутрь резкие как нож световые пучки, но тут же со щелчком падала. В груди дергало, в голове, похоже, проснулась какая-то крупная шестерня и начала прокручиваться рывками, всякий раз натужно замирая у поврежденного зубца.
Yo-630 собрал всю волю, напрягся и поднял левый манипулятор. Движения он не ощутил, но по раздавшемуся скрежету — а скорее даже по вибрации во всем теле — понял, что поршень все-таки сработал.
— Лежи, лежи ты! — раздался незнакомый голос, одновременно и грубый и заботливый.
В основание поршня воткнулся носик масленки.
Yo-630 хотел сказать спасибо, но зобная шестерня наотрез отказывались шевелиться. Тогда он просто разогнул поршень и согнул снова, чувствуя, как живительное масло растекается по металлическим поверхностям, проникая внутрь. Он напрягся, дотащил манипулятор до лица и поднял фалангой шторку левого окуляра. Тут же со щелчком сама собой открылась и правая. Радужку обжег яркий свет, но тут напряглись рычаги фокусировки, зажужжали червячные приводы линз и появился контур.
Судя по формам грудной пластины, фигура с масленкой была явно женской, причем довольно складной. Хоть уже порядком разболтанной. Впрочем, лицо ее, хранившее былую красоту, можно было бы смело назвать красивым даже не взирая на толстые слои лака, которыми были замазаны поржавелые места и небольшая вмятина на левом виске.
— Лежи, лежи,… - снова повторила она, предостерегающе положив фалангу на его грудь.
«Масла!» — хотел произнести Yo-630, но качнувшаяся зобная шестерня издала лишь слабый дребезг.
Впрочем, дама с масленкой оказалась на удивление понятливой. Она развернулась и шагнула вбок, куда окуляры никак не поворачивались. Заскрипел вентиль крана, раздалось вожделенное бульканье. Вскоре дама возникла снова, вложив в его дрожащий манипулятор жестяную кружку.
Yo-630 подтянул кружку к ротовой воронке, разжал губные шторки и одним рывком опрокинул внутрь. Теплое силиконовое масло заструилось по масловоду, растеклось по занемевшим внутренностям. Внутри добротно и сыто заурчало — казалось, все рычажки, пружинки и шестеренки пришли в движение, разнося по всему механизму капли живительной смазки.
Некоторое время Yo-630 лежал неподвижно. Какофонический хор внутренних скрипов постепенно распадался, сменяясь спокойными маслянистыми шорохами. Не все пришло в порядок: крупная шестерня в голове стала тише, но по-прежнему спотыкалась на одном из зубцов, а поршенек в груди все так же сухо колотил изнутри в пластину — похоже, масло до него не дошло.
Yo-630 подтянул задние манипуляторы и рывком сел. В голове тут же зашумело, заскрипело, и пришлось на время запахнуть шторки окуляров. Когда гул чуть успокоился, он аккуратно распахнул шторки и осмотрелся.
Помещение, в котором он оказался, на первый взгляд напоминало восстановительные цеха районной мастерской — точно так же остро здесь пахло силикагелем, солидолом и антикоррозийкой. Но комнатка была одноместной и чистенькой — ни стружки не валялось на полу. Сам Yo-630 лежал на жестяной кушетке, заботливо обернутый свежей ветошью. На стенах серебрилась ровно поклеенная фольга, в углу торчал начищенный до блеска кран маслопровода. Оцинкованная дверь комнаты, испещренная дорожками заклепок, была чуть приоткрыта, и оттуда доносилось еле слышное пение, хотя слов было совершенно не разобрать. Над дверью на серебряной цепочке висела символическая фаланга манипулятора, пронзенная сверлом. Но не крест-накрест как обычно, а слегка под острым углом. Да и резьба у сверла здесь почему-то изображалась левой.
Yo-630 осторожно повернул голову к свету, прищурив окулярные шторки. По стеклу оконца ползли капельки ртутного дождика, вдалеке виднелись горы, а где-то наверху в серных облаках палило солнце, и довольно яркое. Yo-630 оторвался от окна и повернул голову вправо чтобы наконец как следует рассмотреть незнакомку с масленкой. Но это ему не удалось — раздался отвратительный скрежет, прокатившийся вибрацией по всему корпусу, и головной шарнир заклинило намертво. Yo-630 со стоном опустился на лежанку.
— Тихо, тихо! — засуетилась незнакомка, и в шею несколько раз ткнулся наконечник масленки.
— Где я? — с трудом выговорил Yo-630.
— Миссия терапевтической общины Церкви Единоверцев Левой Резьбы, — с неожиданной гордостью произнесла незнакомка. — Мы с мастером Zozo подобрали тебя вчера в городе. Отвечай: ты готов лечиться? Мы поможем! Или ты хочешь продолжать дальше чтобы погибнуть?
— Готов… — чуть слышно выскрипел Yo-630, подумав немного.
— Вот и молодец. А меня зовут Wala-108. Можно просто Wala.