– Кто это рядом с твоей матерью?
– Мужчина справа – твой первый муж. Мужчина слева – его друг. Впоследствии ставший твоим вторым мужем.
– Немудрено. Один урод и слишком стар, второй красавец и лет на пятнадцать моложе первого. Что их связывало?
– Оба были художниками. Оба талантливы. Каждый работал в своей манере.
– Почему были? Их нет?
– Тот, что старше, уже не был твоим мужем к тому времени, когда… Он умер через месяц, после того как тебя якобы похоронили. А другого посадили в тюрьму. Потом он пропал. Наверное, погиб.
– И ты веришь, что я твоя ожившая мать?
– А ты сама этого не видишь?
– Я ничего не знаю о тебе и твоих родных.
– Ты все вспомнишь. Иди за мной.
Они перешли в другую комнату, и Олеся начала открывать встроенные шкафы. В одном висели дорогие шубы, белые, черные, длинные, короткие, – не менее дюжины. Лилия потрогала одну из них.
– Это же соболь.
– Ты всегда одевалась роскошно. А в этом шкафу твои вечерние платья от кутюр. Они не выходят из моды. И потом мы не в Париже. Примерь это. Дольче Габано. Оно мне очень нравилось. В нем ты выглядела королевой.
У Лилии загорелись глаза. Она скинула с себя одежду и надела платье. Олеся вывела ее в коридор, сорвала черную тряпку с зеркала.
– Смотри, оно твое. Ни одной морщинки. Ты устала. Тебе надо сменить обстановку, вернуться домой, к своим любимым вещам, и все встанет на свои места.
Платье было таким легким, что Лилии казалось, будто она стоит голой. Глядя в зеркало, она завидовала сама себе. Если бросить пить и заняться собой, она может стать не хуже Ксении, гниющей в гробу. А то и лучше.
Олеся подошла к Лилии и положила голову ей на плечо. Она погладила ее по шелковистым волосам. Девушка прижималась к ней, грея своим теплом, и тихо плакала. Ей нужна мать. Одна пропадет. Лилия закрыла глаза, чтобы не видеть своего отражения в зеркале и в воображении встала ее кошмарная хибара с железной солдатской кроватью, двумя табуретками, перекошенным столом, покрытым потрескавшейся фанерой, и тумбочкой, где хранилось все ее добро.
– Послушай меня, детка, – Лилия взяла девушку за плечи, – я не могу принять никакого решения. Все дело в том, что я больна. Моя болезнь называется точечная ретроамнезия. У меня нет прошлого. Пять лет назад я попала в автокатастрофу, но осталась жива. Мой сын погиб. Я сейчас была на его могиле. Мой муж разыскал меня и забрал из больницы. Но я ничего не помню. У меня полная потеря памяти. Я ребенок. Мне пять лет. Но за это время мне удалось наделать немало глупостей. В этот город я приехала недавно. Не знаю, зачем и почему. Меня носит по земле, как неприкаянную, и нигде я не нахожу покоя.
– Я знаю. Это потому, что он бил тебя по голове. Он и меня бил в детстве и называл пришибленной. Но теперь он мертв.
– О ком ты говоришь?
– О старике. Твоем первом муже. Его звали Кирилл Георгиевич Чебрец. Он был на восемнадцать лет старше и ревновал тебя даже к телеграфному столбу. Ты работала в центре международных связей, имела дела с иностранцами. После одного из побоищ ты забыла французский язык, не надолго, на день или два.
– Он бил по голове?
– Не по лицу, а по затылку, а меня полосовал ремнем. Меня он ненавидел лишь за то, что я девочка и не его дочь. Он мечтал о наследнике. К тому же я так и не научилась рисовать. За это мне доставалось вдвойне. Я знала, что ты не умерла. Ты убежала и пропала.
– Но у меня был уже другой муж?
– Тем не менее у вас были какие-то дела. Я не знаю подробностей. В тот вечер ты взяла меня с собой. Уже стемнело. Мы поехали к Кириллу, но я в его дом заходить не захотела. Ты пошла одна, я осталась в машине. Старик писал твой портрет, но не с тебя, а с натурщицы, женщины, очень похожей на тебя. Она сидела голой на помосте.
– А ты откуда знаешь?
– Я тихонько подошла к окну. Чем-то ты его взбесила. Он не умел держать себя в руках. Может, высмеяла его работу. Кирилл долго не думал. Там была печь, дрова и топор. Он схватил топор и бросил в тебя, но попал в грудь растерянной натурщицы. Ни в чем неповинная женщина умерла. Мгновенно. Ты выскочила из дома и исчезла. Я ждала тебя. Минут через пять старик вышел из дома. Он нес в руках тело убитой, завернутое в одеяло. Увидев твою машину, пошел к ней. Я пряталась в кустарнике.
– И что дальше?
– Тело натурщицы с изуродованным до неузнаваемости лицом нашли неподалеку от дачи твоего второго мужа. Его арестовали, обвинив в убийстве. Топор нашли в ручье. Доказательств не было, но его все равно посадили. Старика даже не заподозрили. Он и его две сестры опознали тело натурщицы как твое. Через месяц старик подох, но ты так и не вернулась. Его Бог наказал!
– На что же ты живешь?
– Работаю. Все твои деньги перешли ко мне. Много денег. На две жизни хватит.
– Печальная история. У тебя есть выпивка в доме?
– В гостиной есть бар, но я к нему не прикасаюсь.
Они прошли в гостиную. Встроенный в стену бар был полон.
– Выпьешь со мной, дочка?
– Я не умею пить.
– От шампанского еще никто не умирал, а себе я налью что-нибудь покрепче.
– Ты прими ванну, а я расчешу тебе волосы, как делала это раньше. Тебе нравилось, – сказала Олеся улыбаясь.
– Мне нужны деньги, чтобы привести себя в порядок.
– О деньгах не думай. Сколько надо, столько и бери.
Лилия закрыла бар.
– Пьянка отменяется. Жаль снимать это платье, но пора идти в ванную и отмокать. Чертовщина! Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.
– Я тебя уже нашла.
– Редкий случай. На кладбище только теряют.
* * *
Сколько она себя помнила, а помнила она свою жизнь последние пять лет, Лилия не сделала ничего хорошего. После гибели сына она бросила мужа, сбежала от него. А потом занялась аферами, брачными аферами. Но ее преследовали сплошные неудачи. Последний случай едва не довел до могилы. Дурная голова не давала ногам покоя. Вечная спешка, желание получить все и сразу всегда заводили ее в тупик. Три месяца назад она связалась с настоящим маньяком. Ее спас случай.
Была темная дождливая ночь. Она лежала на мокрой траве со связанными руками и заклеенным ртом, а он тем временем работал лопатой, копая ей могилу. Не человек, а рассвирепевший зверь. Мог бы не заклеивать ей рот, она все равно молчала бы.
– Ты что же, сучка, решила обвести меня вокруг пальца? Нет, не получится, я тебя быстро раскусил, – басил он себе под нос, обливаясь потом.
Она все еще на что-то надеялась. Рано подыхать. Главное – распутать руки, а дальше как получится.
– Я тебя, гадина, живой закопаю. Тебя только могила исправит, – бурчал он, неистово работая лопатой. – Не на того нарвалась. Немало я повидал стерв на своем веку. Все они здесь лежат, под землей, на моем участке. Сюда ни одна собака нос не сунет. Я уважаемый человек в городе. Богатый человек! А ты кто? Шавка бездомная!