— А ты найди. Поворачивай ключик.
— Хорошо… Хочешь меня побить? — Она легла на живот, через плечо кинула взгляд на свое отражение в зеркале и шлепнула себя по округлой ягодице. — У меня чудный крестец. Дэвид говорил, что лупить по нему — одно удовольствие. На столике у кровати лежит поясок от халата.
— Франсес… — Я погладил ее белую кожу, радуясь тому, что на ней нет следов побоев. — Меньше всего мне хочется делать тебе больно.
— Может, хочешь меня связать? Мы пойдем в ванную, ты привяжешь мои руки к краникам биде и отдрючишь меня в зад. Некоторые любят трахаться в ванной. Крещение и грехов отпущение. Ну, как?
— Это не для меня. У меня нет религиозной жилки. Франсес, извини… оно еще вернется.
— Оно никуда не уходило. — Она улеглась рядом со мной, на ее груди поблескивала влага с моих губ. Говорила она тихим, но уверенным голосом. — Мы расслабляемся, так что можешь ни о чем не волноваться. А как насчет воровства? Ты ведь занимался этим мальчишкой. А эти избиения в армии — они тебя возбуждали? Вспомни про свой первый самостоятельный полет и эту могучую эрекцию в кабине. Может, хочешь посмотреть, как меня трахает кто-нибудь другой? Нет, для этого, пожалуй, еще рано. Мы подождем, пока ты не захочешь меня сильнее. Может, хочешь посмотреть, как трахают Джейн? Любой муж мечтает об этом. Ну вот, ты уже просыпаешься. Представь, как ее трахает Гальдер или Ален Делаж. Трахаясь с кем-то другим, она снова становится для тебя чужой, чужой и более привлекательной. Между ними происходят такие вещи, о которых ты никогда не узнаешь. Не какие-то там запахи в ванной и простыни, перепачканные твоей спермой. Между вами — чье-то чужое семя… да, тебе это нравится. А хочешь, я пописаю или покакаю на тебя? Маленький теплый душик?
— Франсес, дорогая… — Я ухватился за ее груди, она присела на корточки надо мной, и я почувствовал теплую мочу на своих ногах, куда как горячее, чем я предполагал, когда держал ее холодные руки. Летучий запах, сладковатый и пряный, поднялся от ее лона. — Франсес, брось…
— Нет, мы это не бросим. — Она сдула влажные волосы с глаз. — Пусть тебя унесет воображение… ты на запретном берегу, там есть темные заводи. Мы найдем дверку, особенную…
Она замолчала и разочарованно посмотрела на мой дряблый член, потом вскочила с кровати и ринулась в ванную.
— Не двигайся. Я сейчас.
— Франсес, пожалуйста, только без говна.
— Никакого говна, успокойся.
Когда дверь закрылась, я услышал, как она возится в корзине для грязного белья. Я отодвинулся в сторону от мокрого пятна. За окнами криво маршировали сквозь ночь дома Марина-Бе-дез-Анж. Я разочаровал Франсес, пусть она и принимала мою несостоятельность благосклонно. Где-то тут поблизости по-прежнему витала Джейн, но ее образ становился все более расплывчатым. Моя чувственная реакция на ограбление в Фонде Кардена, казалось, оправдывала измену. Полный случайностей мир, как и всегда, менял все правила и позволял что угодно.
Я услышал щелчок выключателя в ванной. Дверь открылась, ее рука потянулась к выключателю на стене, и лампочка у кровати потускнела.
— Отлично… — Она встала у кровати и принялась раскачиваться под тихие звуки североафриканской музыки, доносившейся из квартиры сверху. — Только не говори мне, что ты спишь.
Мои глаза никогда еще не были открыты так широко.
Я сел и прислонился к стеганой подложке под оголовник кровати, ощущая спиной ее пуговицы. Франсес подняла руки к потолочному зеркалу, словно собираясь слиться со своим вторым «я» в облаках. На ней было вечернее платье, раскрашенное под зебру и открытое в паху, — пародия на одеяние бандитской подружки из гангстерского мюзикла. Дешевая материя облегала ее бедра и талию, а из низкого выреза выглядывали почти обнаженные груди. На белые ноги она натянула колготки в сеточку с ячейками размером в ладонь. Мазок двухцветной помады, алой и лиловатой, искривил ее рот яркой гримасой — блажь горемык, которых я встречал в барах Ла-Боки: представление монастырской воспитанницы об улыбке уличной девки, бесшабашной и влекущей.
— Пол, ты еще здесь?
Я спустил ноги на выстланный плиткой пол. Ухватив Франсес за бедра, притянул ее к себе. Акриловая ткань скользила под руками, как промасленная резина. Мои пальцы в поисках островков гладкой кожи задевали ногтями за драную сеточку колготок.
Я прижался губами к клинышку, вдыхая впитавшийся в ткань аромат молодых гормонов и дешевой парфюмерии, опьяняющий, сводящий с ума дух юности, наполнявший приют Ла-Боки, запах пыли и застарелой грязи общих спален, отвратительной свалки нестираного нижнего белья, выброшенного девочками, читавшими «Алису».
— Пол… — Франсес пресекла мои попытки отыскать застежку-молнию на ее спине. Держа мой набухший теперь член, она ждала меня, а я прижимался лицом к ее лобку, вдыхая застоявшийся запах грязной ткани. — Я останусь в платье… С таким трудом в него влезла… Ну, ты как?
— Снова молод…
Пространство тьмы искривлялось вокруг жилых башен Марина-Бе-дез-Анж, и одна ночь переходила в другую, как переплетались между собой сферы физики и мечты. Последние цепочки освещенных балконов исчезли в ночи, когда обитатели этой скалы опустили жалюзи, чтобы отойти ко сну. С одной из крыш доносились слабые звуки пианино — кто-то наигрывал джазовую мелодию, на которую накладывались гудки морского лайнера, лавирующего среди флотилии рыбацких лодок с карбидными фонарями на корме.
Франсес, так и не снявшая своего полосатого платья, проснулась рядом со мной. Из-за расплывшейся косметики, подтеков туши и пятен губной помады на подбородке лицо ее напоминало доброго клоуна в театре кабуки. Она откинула волосы с глаз и уставилась на свое отражение в потолочном зеркале.
— Пол, отвезти тебя домой?
— Я найду такси — консьержка может вызвать.
— Лучше я тебя отвезу. Мне все равно нужно кое-куда заглянуть. — Она провела рукой по моей груди, потом в знак благодарности поцеловала меня в сосок. — Ты и в самом деле проснулся. Надеюсь, дело было не только в этом дурацком платье.
Она встала, и я расстегнул молнию, а потом спустил облегающую ткань ей на плечи. Она бросила платье на кресло, где оно легло комком, — желания как не бывало.
— Я его выброшу.
— Не надо. Оно мне нравится.
— Почему? Я отдам его в химчистку. Нет? Тебе не кажется, что это уж чересчур?
Желая узнать обо мне побольше, она посмотрела на мое лицо, освещенное неярким светом; ее пальцы очертили контуры моих щек и подбородка. Она передвинула меня на несколько клеток по доске в своей голове. Это потребовало от нее неимоверных усилий, но ее уверенность в себе уже вернулась.
— Где ты взяла это платье? — спросил я, уверенный, что выбросил его, когда уехал из приюта. — И колготки?
— Не на Рю-д'Антиб. Они были в мусорном бачке недалеко от Ла-Боки.