– Он затаился где-то в Костасоль. Какая-нибудь небольшая проблема… с неправильной парковкой, я думаю. Бобби всегда так спешит, он забывает, что Испания изменилась с шестидесятых. Когда я перееду в свой новый дом, то присмотрю за ним.
– В самом деле? Да он тебя просто околдовал.– К ней вернулся ее воинственный сарказм.– Чарльз, кто-кто, а ты на него повлиять явно не сможешь.
– Неправда. А потом, я и не собираюсь на него влиять. Он проделал удивительную работу. Вернул Костасоль к жизни.
– Он опасен.
– Только на первый взгляд. Кое-что из того, что он делает, выглядит диким, но все это нужно, чтобы люди проснулись от спячки.
– Например, крикнуть «пожар» в переполненном театре? – Пола стояла перед зеркалом, невозмутимо любуясь собой.– Он не просто кричит «пожар», но еще поджигает сцену и бельэтаж.
– Все от него без ума, Пола. Все его любят. Люди знают, что он заботится не о себе, не делает на них деньги. Он всего лишь профессиональный теннисист. Сначала я думал, что Бобби – какой-нибудь гангстер, приложивший руку к доброй сотне преступлений.
– А разве не так?
– Нет.– Я повернулся к ней, пытаясь отвлечь ее от зеркала.– Наркотики, проституция, азартные игры – все это средства для достижения конечной цели.
– И какой же?
– Живого сообщества. Всего, что в Эстрелья-де-Мар тебе представляется само собой разумеющимся. Костасоль зашевелился. Скоро состоятся выборы совета и мэра. Там впервые можно почувствовать себя полноценным и достойным членом общества. И Бобби Кроуфорд создал все это сам.
– И все же он опасен.
– Вздор. Воспринимай его как знаменитого менеджера по досугу на борту круизного лайнера, битком набитого умственно отсталыми пассажирами. Он что-нибудь крадет в одной каюте, поджигает занавески в другой, подкладывает в ресторан зловонную дымовую шашку, и безнадежно больные люди вдруг просыпаются. Они начинают обмениваться впечатлениями о путешествии, обсуждают предстоящий заход в следующий порт.
– Дорогой Чарльз…– Пола взяла меня за руку, подвела к зеркалу и стала обращаться к моему отражению, словно уютнее чувствовала себя в зеркальном мире.– Этот человек просто свел тебя с ума. Всем этим мальчишеским обаянием, энтузиазмом молодого армейского офицера, которому удается расшевелить ленивых аборигенов.
– Что в этом плохого? Очень точное описание.
– Ты увидел только начальную стадию, всего лишь дымовые шашки и яблочные пироги в постелях. А как это все будет существовать без него, когда он уедет из Костасоль? Он ведь двинется дальше по побережью, в Калахонду и другие пуэбло.
– Правда? – Я почувствовал странную боль при мысли о том, что Кроуфорд может уехать.– В Костасоль еще масса работы, на какое-то время ему придется остаться. Он всем нужен. Мальчишеский задор и энтузиазм в наши дни редки. Я видел его в деле, Пола. Он искренне желает помочь каждому. Он, спотыкаясь, шагает по этой непроторенной дороге и учит людей самовыражаться. Эта его простая вера трогательна. Он в своем роде настоящий святой.
– Он психопат.
– Вряд ли. Время от времени у него бывают заскоки, но он не порочен и не зол.
– Настоящий псих.– Она повернулась спиной к зеркалу и окинула меня критическим взглядом.– А ты этого не понимаешь.
– Хорошо, пусть так. Допустим, у него есть какие-то небольшие отклонения. В детстве ему пришлось туго, – я могу ему только посочувствовать. Он святой психопат или психопат в роли святого. Как его ни называй, этот человек творит добро.
– А когда этот святой двинется своей стезей добра дальше? Что тогда? Ты найдешь для этого побережья другого спасителя?
– Он нам не потребуется. Кроуфорд – единственный в своем роде. Если он и уйдет когда-нибудь, все останется по-прежнему.
– Правда? И как же?
– Его формула работает. Он случайно набрел на главную истину и прозрел самую сущность общества праздности, а возможно, и любого общества. Преступность и созидание идут рука об руку, и так было всегда. Чем острее ощущается преступность, тем выше гражданское сознание и богаче цивилизация. Ничто иное не связывает сообщество воедино. Это очень странный парадокс.
– Но, Чарльз…– Пола остановила меня, когда я попытался взять с кровати чемоданы.– Что произойдет, когда он уедет? Что будет удерживать нас вместе?
Я знал, что Пола пыталась излечить меня от иллюзий, заставить подумать над уравнением, от решения которого я всячески увиливал.
– Эгоизм, я надеюсь. В Эстрелья-де-Мар, по-моему, все в порядке.
– На самом деле у меня появилось еще несколько пациентов, страдающих бессонницей. Кстати, он уже организовал клуб кинолюбителей?
– Странный вопрос– Я смутился, понимая, что мы оба невольно бросили взгляды на постель.– По существу, да. Он поручил это мне. А как ты догадалась?
– Не догадалась, – просто сейчас для этого самый подходящий момент.
Клуб кинолюбителей? Я повторял и повторял лукавый вопрос Полы всю дорогу, пока ехал обратно в Костасоль. Но аргумент Кроуфорда по-прежнему был для меня неоспорим. Наступает момент, когда спящий просыпается, выбирается из постели и решает посмотреть на себя в зеркало. Роль этого зеркала и призван сыграть клуб кинолюбителей. Тем не менее я решил не повторять ошибок Полы и не снимать порнофильмов. Набирая членов в свой клуб, я должен буду убедиться, что они искренние энтузиасты кинокамеры и горят желанием внести свой вклад в рост самосознания нашего маленького общества. Порнофильмы Кроуфорда таили в себе слишком большую опасность раздоров. То, что начиналось как озорная проделка в спальне, превращалось в омерзительное насилие над несколькими несчастными женщинами, в том числе и Полой. Теперь я скучал по ней, но она еще не преодолела своей враждебности к Кроуфорду. Ее почему-то раздражали его энергия и оптимизм, сознательное стремление не упустить ни одной возможности, даруемой судьбой. Въезжая в ворота, я уже обдумывал первый фильм, который сниму, а возможно, даже сам напишу сценарий и займусь режиссурой. У меня постепенно появлялись кое-какие идеи, порождаемые белыми очертаниями комплекса Костасоль. Мне виделось что-то похожее на «Прошлым летом в Мариенбаде» [55] , с действием, перенесенным в девяностые годы, фильм о том, как таинственный пришелец пробуждает к жизни общество, с аллюзиями на «Теорему» Пазолини…
Мне не терпелось обосноваться на собственной вилле, попробовать воду в бассейне и помериться силами с теннисной машиной; я, не сбавляя скорости, прошел последний поворот дороги и тут едва не сбил стоявшего возле моих ворот худого седовласого мужчину. Резко нажав на тормоза, я как-то сумел развернуть машину на дороге, чуть было не уткнувшись в толстый ствол эвкалипта, возвышавшегося над подъездной дорожкой.