– Стар уже, нервы не те, – насмешливо посочувствовал Лаур. – Ну свет мой, как насчет подушек?
Посол потянулся к кольцу, получил кулаком под дых от маркиза, осел, рванулся еще раз и споткнулся уже об колено Нисия. По коридору загремели шаги охраны, где-то внизу взревел воевода. Дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвался князь. Он дышал тяжело и выглядел по-настоящему взбешенным. Следом мягко и беззвучно вплыла ведьма – и довольно улыбнулась присутствующим. Прицелилась пальчиком в ближнюю погасшую свечу, разом зажигая все.
– Эй, князь-батюшка, ты с ума сошел? – одернула она Вершня, с рычанием трясущего посла за шиворот. – Вцепился, как пес. Зря, он уже не волк. Так, беззубое ничтожество. Гномам сдай, не порть праздник. Ему полезно работать. Шаман над ним песенку споет, руку к кирке приклеит пожизненно, до последнего дня. Получится правильнее, чем смерть. Серные рудники – то еще место.
– Ох, тошно мне, – признался князь, нехотя отпуская добычу. – Тинушку мою позорить! А ну как – сбежит?
– Ой, прямо смешно, – зевнула рыжая. – Я же кто? Ведьма. С места не сойдет, пока гномы его за шиворот не прихватят. Не страдай, не изгадит он тебе терем, к утру прибегут.
– Все равно страдаю, – уперся князь, которого Нисий уже бережно оттеснял к дверям. – Утро настанет, а эльфов-то и нет! Ну все негоже, все вкривь. Что я Устеньке скажу?
– Нудный ты, – пожаловалась ведьма. – И упрямый. Сколько раз тебя эльфы звали на балы в Лирро? Сам король писал письма, потому что королева разозлилась и решила больше не звать поморских нахалов. А теперь ревешь медведем: подайте эльфов, и немедленно.
– Кругом виноват, – отчаялся Вершень.
В дверях появился Диаль, кивнул – все в порядке, терем осмотрен от подпола до крыши, лекарь, впустивший имперского посла, изловлен. Князь вздохнул, виновато кивнул и пошел за дверь, в коридор. Лаур покинул светелку последним, обернулся, глянул на скорчившегося в неудобной позе на полу хат-логрима. Пожал плечами. Он не мог представить себе этого человека с киркой, в серной шахте. Странная штука – жизнь. Но кто же думал, что настолько! Логрим рудокоп, а сам он теперь – почти герцог…
Князь уже удалился, стража встала у дверей, лишние люди разошлись, только Диаль остался приглядывать за пленным. Снова в коридорах терема пусто и тихо. «А еще – безопасно, улыбнулся Лаур. – Теперь уже точно и по-настоящему. Можно возвращаться в трактир и досыпать». Маркиз прошел коридорами, засомневался у очередного поворота. Разобрал шум справа и побрел туда. Темно, хорошо хоть галерея внешняя открытая. Надо найти лестницу на первый этаж… или спрыгнуть. Лаур смущенно вздохнул и попробовал тихо удалиться: у перил хихикала ведьма, сцепив руки на шее рослого мага, состоящего при князе поморцев. Шептала что-то в ухо, терлась носом о его плечо, как довольная кошка.
– Деликатный ты, – негромко отметил Нисий. – И даже в мыслях не осуждаешь наше поведение, занятно. Не люблю, знаешь ли, твердокаменных поклонников традиций.
– Мне ли судить, – вздохнул Лаур.
– О, самые закоренелые праведники – раскаявшиеся грешники, – сообщила ведьма. – Приятно, что ты пока не таков. Детей проклинать не станешь, если они возьмутся чудить?
– Вряд ли, – задумался Лаур. – Странные вопросы интересуют по ночам влюбленных ведьм. Я вот куда проще устроен. Глянул на вас и подумал, что надо с Диалем-Дарием посидеть. Шли бы вы в трактир, что ли. А то здесь все глазастые, и ведьма моей невесты едва ли устроит себе гнездышко в тереме. Там же и чердак пустует, и наши комнаты.
Ведьма рассмеялась, нырнула под руку мага и махнула рукой маркизу, предлагая двигаться рядом. Втроем они пошли к лестнице, спустились и зашагали по пустой мостовой. Лаур смотрел, как идут его спутники, и удивлялся: беззвучно, мягко, необычной легкой походкой. Прежде, он был уверен, эти люди двигались иначе, по-другому держали голову, усердно уродовали и комкали пластику рук. К тому же – теперь он не сомневался – эти двое познакомились не сегодня. И встретились тут не случайно.
– Заботливый ты, – рассмеялась рыжая, когда вои охраны терема остались далеко позади. – Но недогадливый. Я в этого мага не то чтобы немножко влюблена, я за ним по уши замужем.
– По уши? – удивился Лаур.
– Да, и уши, того, отросли, и еще имеется шесть детей, – сокрушенно сообщила ведьма. – Я в поте лица женю и замужаю чужих, а свои не пристроены и мамку не слушаются. Обидно, правда?
– Я бы не дал тебе больше двадцати пяти, – удивился маркиз. – Неужели?
– Моя жена действительно сущий ребенок, – улыбнулся маг. – Ей было шестнадцать, когда мы поженились. Свадьба вышла очень скромная, нас потом все ругали. Сэль, давай повторим – по обычаю Поморья, а?
– Ты хочешь изменить мне с этой рыжей? – возмутилась королева, дернув себя за волосы.
– Я соскучился по тебе, еще не отбежав десяти верст от того трактира в Комарищах, где ты встретилась с Амалией. Ты же знаешь, я всегда был и буду твоим храном, Единственная. Как можно говорить глупости, прожив вместе всего двести семнадцать лет?
– Никогда не думал, что эльфы выглядят так, – возмутился Лаур. – Виса, или как тебя там, слишком… э-э-э…
– Да, фигура у нее великолепная и совсем не эльфийская, – кивнул Орильр. – Повезло мне.
– А ты, уж извини, смотришься жуликоватым, – признал очевидное Лаур. – Я прямо жду подвоха, глаза так и щупают, где что плохо лежит.
– Пошли знакомиться, – улыбнулась Сэльви. – Надоело быть рыжей ведьмой.
– Да, ведьмой быть непросто, – посочувствовал Лаур.
– Рыжей быть тоскливо, – поправила королева. – А ведьма я от рождения, природная. Лаур, будь добр, поставь чайник на огонь. Мы скоро спустимся.
Маркиз кивнул и вошел в трактир. Здесь было пусто и тихо, хозяин уже привык, что новые постояльцы сами распоряжаются кухней, и не протестовал, только ходил за рыжей Висой и требовал пояснять, что она готовит и как: слишком уж получается вкусно.
Лаур подсыпал в малый очаг немного древесного угля, заполнил чайник и поставил на огонь. Сел, глядя, как язычки огня пробуют на вкус черное лакомство, как потрескивает уголь, прогреваясь, наполняясь цветом и жаром. Только теперь многое стало понятно. Согласие герцога, восхитительная уверенность ведьмы в своих силах, ее умение управлять людьми и добиваться от них на первый взгляд невозможного.
Как сказал тот маг? Двести семнадцать и еще шестнадцать, то есть ей двести тридцать три или двести тридцать четыре, смотря как уложатся недосказанные месяцы. Бессмысленно даже думать об этом! На вид – двадцать пять. Великолепная, красивая и молодая женщина, и душа у нее юная и озорная. А вот герцог Марий стар. И десять лет назад был столь же дряхл – устал душой, ослаб и поддался окружению. Видимо, дело не в числе прожитых лет, так молодо выглядеть можно, лишь ощущая себя юной.
Маркиз улыбнулся. Амалия вряд ли постареет, как ее дед. Она куда более живая и настоящая. Будет всю жизнь такой же неугомонной и капризной, несносной, способной говорить в лицо невесть что, если полагает это важным и правильным. Приятно.