Стало быть, ночная кляксообразная зона не только растет и расплывается, она еще начинает карать за… как бы это выразиться?.. за косвенное убийство?.. То есть пошла как бы вторая волна… Но тогда и впрямь нужно срочно собирать манатки!..
Бессмысленно вертя в руках удачно купленный блок сигарет, Алексей смотрел, как гроб протискивается в заднюю дверцу черно-желтого автобуса, как какая-то женщина в черной прозрачной косынке скудно разбрасывает по асфальту цветы. Все. Тронулись…
— А ты сейчас где работаешь? — неожиданно повернулся к нему суровый мужик из домоуправления, надевая шляпу.
Надо полагать, он обращался на «ты» ко всем. Независимо от пола и возраста.
— Нигде… — машинально ответил ему Колодников, глядя, как желтый автобус с черной полосой исчезает в арке. — Контора моя накрылась, буду новую работу искать…
Собеседник оживился и повернулся к Алексею пузом. Боже, ну и морда! Веки выворочены, как у мастифа, а ноздри такие, что в каждую можно по куриному яйцу засунуть. Да, не зря его даже слесаря побаиваются…
— Слышь! — озабоченно сказал звероподобный собеседник. — А как насчет того, чтобы к нам, в домоуправление?..
— Кем? — удивился Колодников.
— Да хоть кем! Двое сантехников — в травматологии, электрик — уволился… Совсем скоро некому работать будет!
— Да нет… — смущенно сказал Алексей. — Это не по моей части.
Домоуправленец сплюнул, сдвинул шляпу на затылок и заматерился с досады.
— Да что ж такое!.. — бросил он в сердцах. — Как толковый мужик, работяга — так либо накроет его ночью, либо сам от греха подальше смоется! А как недоделанный какой — ходит себе живехонький!.. Ну, ничего, до первой аварии! Отключим воду — сами потом взвоете!..
* * *
Это еще повезло Колодникову, что человек он уживчивый да покладистый. На какой бы работе ни работал, со всеми у него устанавливались хорошие отношения. Даже против председателя общества книголюбов, твари такой, что Алексея под сокращение подвел, слова ведь не сказал, уходя… И слава Богу, как теперь выясняется…
Да, но где гарантии, что с каждой новой ночью из центра незримой зоны не пойдут одна за другой все новые и новые волны? Может быть, тоненькая иголочка, вонзившаяся вчера в сердце, это только начало?.. А потом как обрушатся на тебя разом все стрессы, которые ты в течение жизни ближним своим устроил, — мама родная!.. «Нет, если мотать, то сейчас…» — поднимаясь по лестнице, бессмысленно повторял Колодников где-то слышанную сегодня фразу.
На лестничной площадке второго этажа Алексея поджидал сюрприз. Вместо знакомой, обитой дешевым черным дерматином. двери с кривоватым номерком из тонкого белого металла, его встретила броневая плита на мощных петлях. Точь-в-точь как в подвале райотдела, только забивающийся засов приварить — и будет один к одному… Вдоль перил по лестнице тянулись на третий этаж отсвечивающие смолой кабели электросварки. Где-то наверху трещал электрод, по косой стене пролета метались бледные отсветы. Колодников поднялся до промежуточной площадки, взглянул. Точно такую же броневую дверь собирались навешивать в бывшей Борькиной квартире. Не иначе, Димкина работа… Вполне возможно, что уже пробивают перекрытие и ладят внутреннюю лестницу на второй ярус.
Алексей растерянно побренчал старыми ключами на брелоке и нажал кнопку звонка. Открыл Димка. Ни дать ни взять — капиталист в чистом виде. Спрут-эксплуататор. Рубашка, галстук. В зубах — дорогая сигарета, в свободной руке — роскошный блокнот с деловыми записями.
— С чего это ты вдруг? — спросил Алексей, озадаченно разглядывая металлическую коробку двери.
— А как же? — вполне серьезно отвечал ему Димка. — Самое время… А то, знаешь, кое-где уже ходят по квартирам. Откроешь — а там толпа такая! Свяжут тихонько, не увеча — и давай мебель выносить… А что ты с ними сделаешь? Вырубить нельзя, стрелять — тоже…
— Хм… — Алексей все еще качал головой, диву давался. — Слушай, но ведь это же, наверное, недешево стоит… Где ты столько денег-то берешь?
Сын нахмурился и с гулким звуком, отдавшимся неприятным воспоминанием в костях Колодникова, закрыл страшенную дверь.
— Я ж тебе говорил уже: на квартирах сижу…
— Позволь! Но ведь ты же, как я понимаю, их не на свои скупаешь…
— Понятно, что не на свои, — недовольно сказал Димка.
— Так что же — на зарплату двери навешиваешь?.. — не отставал наивный Колодников.
— Какую зарплату? — оторопел Димка. — Да не, па… Тут все просто… На руки даем одни бабки, а в договоре пишем другие. И нам навар, и тому, кто продает… А то наложка до трусов разденет… Ну, тут и я, типа, срубаю… по мелочи.
— Та-ак… — протянул не без ехидства Колодников, сбрасывая туфли. — А как на такие штучки смотрит Святое писание?..
— Как смотрит? — не понял Димка. — Нормально смотрит. Про это даже притча есть…
— С ума сошел? — сказал Алексей. — Какая притча?
Димка вроде бы слегка обиделся. Нахмурил брови и вынес из своей комнаты уже слегка потрепанную толстенную Библию.
— Вот… — сказал он, не глядя разнимая книгу на самой длинной закладке. — Вот отсюда, с пятого пункта…
— Не пункта, а стиха, — проворчал Колодников, принимая раскрытую книгу и поправляя очки.
«И призвав должников господина своего, каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину моему? Он же сказал: сто мер масла. И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее напиши: пятьдесят…»
— Погоди, погоди!.. — всполошился Колодников. — Это что?.. Это где такое?..
— От Луки, — невозмутимо отозвался Димка.
— Что?.. А! Ну да… Верно, от Луки… — И Алексей в смятении продолжал читать странную притчу, на которую он как-то раньше не обращал внимания.
«Потом другому сказал: а ты сколько должен? Он отвечал: сто мер пшеницы. И сказал ему: возьми свою расписку и напиши: восемьдесят. И похвалил господин… — моргая, читал Алексей, — управителя неверного, что догадливо поступил…»
— А! Ну так написано же: «неверного»!.. — обрадованно и в то же время как-то не слишком уверенно сказал он.
Димка наморщил лоб.
— Ну так это… Он же когда был неверным?.. Типа, когда имение господина… как это?.. расточал… А когда стал расписки брать… тот его похвалил, типа…
Обескураженный Колодников пробежал страницу до конца и, не найдя, что ответить, молча вернул книгу сыну.
— А… мама где? — спросил он.
— Наверху… — Димка указал на потолок. — По телефону теть Марине звонит… — Он унес Библию в свою комнату и вскоре вышел, бренча связкой каких-то не виданных еще Колодниковым ключей. — На вот… Это — от верхней двери, а это — от нижней… А старые эти свои — выбрось…
Вернувшаяся сверху Александра сильно расстроилась, узнав от Колодникова, что ему так и не удалось выяснить, когда же наконец издательство намерено заплатить за корректуру. Даже всплакнула слегка.