— Очень заметно! — обнадежила я ее. — Где ты так ловко научилась себя не ценить?
Ты спасла Второго. Ты умеешь готовить лучше всех и вести хозяйство — тоже. Твой Йялл самый аккуратный, дети тебя обожают. Впрочем… давай, еще осталась главная глупость, ты же некрасивая, да?
— Да, — она согласилась со вздохом, очень спокойно, привычно и подробно пояснила. — В селение в далекой первой жизни, еще до ледяного сна, пришли враги и нас сделали рабами. Они себе выбрали женщин, а прочих продали. Меня дешевле всех. Я страшненькая, так и сказали. Тощая и блеклая. Злой хозяин из Гнезда, что увел вниз Йялла, тоже говорил — невзрачная, из-за таких не стоит умирать. Там я была Третьему нужна, а тут… он порядочный и очень добрый. А я из прошлого. Так будет недолго.
— Много ты понимаешь в зрении и вкусах волвеков! Лучше бы попросила Йялла соединить сознания и рассмотрела толком для начала хотя бы свои волосы его глазами. Они, к твоему сведению, почти не понимают, что у людей означает «белый».
Тиэрто с Тимрэ второй день убитые наповал ползают, — я вынуждено перешла на карнский диалект, все наши новые научные термины из него или из языка айри. — Спроси у умников про многоканальное и мультидиапазонное восприятие. Если смогут — объяснят, они сами половину не понимают. Вкратце: твои волосы для любого волвека настоящее радужное чудо.
Она удивленно распахнула глаза. Синие, глубокие и ясные, — единственный кусочек неба Релата на корабле, не считая взгляда Тимрэ. То ли еще будет, когда и впрямь посмотрит! Я пояснила попроще: это как снег. В пасмурную погоду он белесый и невзрачный, почти серый, так видят люди. А для волвеков солнце всегда светит: их восприятие того же снега — искристое, многоцветное, праздничное. Уж само собой, он не белый и не серый. Играющий всеми цветами, переливчатый, подобный россыпи драгоценных камней. Сидда задумалась, перекинула косу на грудь. Загрустила вновь.
От прежней-то густоты волос мало что уцелело, — догадалась я. И отметила для себя: надо ей срочно пролечить кожу головы и подрастить волосы. После Гнезда с его гнилым воздухом и ядовитой водой они сухие и ломкие. А пока она думает, я, радуясь успеху, продолжила убеждать.
Нимар, как мне сообщил Лайл, с утра в волчьем облике усердно смотрел для наших ученых, он видит ярче прочих и отменно передает. А ее дорогой Йялл, кстати, на пару с Тарином обеспечивал айри настройку на восприятие. Тиэрто слишком рационален и рассмотрел малую долю, то есть остался в своем уме, чуть потеснившемся по милости очень сильной головной боли.
Зато Тимрэ, развеселого в зюзю от увиденного, час ловили в центральном коридоре!
Он бегал и лазал по стенам с удивительным проворством. Он метался, умудряясь уворачиваться от двух десятков встревоженных волвеков-ловцов, счастливо убежденный, что снова обрел крылья и летает. Ведь так видят мир только настоящие драконы! А еще Тимрэ кричал, что любит Хьертт, что волвеки тоже драконы, и притом замечательные, но теперь они далеко внизу и оч-чень маленькие.
Протрезвел, смущенно сидит в комнате и переживает недостойное поведение. Нимар его и утешает, и хвалит: потому что смотреть на мир надо именно так, взахлеб, а если на первый раз вышло чересчур, то виноват-то он, Ним, ведь так и показывал…
А Лэл, увлеченный уже неделю химией, пока что приметно хромой и по-прежнему обмотанный повязками, сбежал из больничного отсека и до сих пор усердно ремонтирует порванную когтями айри обшивку. Научился и тоже радуется, по-своему.
Явный будущий инженер.
Я уверена: синие глаза Сидды в восприятии ее мужа содержат молодую бирюзу и еще целое море красоты, даже тот загадочный за-фиолетовый оттенок, что я помню по Крику. И волосы у нее совершенно не белесые и блеклые, как говорили слепые люди-недоумки.
Даже я, снавь, вижу их иначе, отливают теплом и шелковой искристостью. А при полном зрении, да еще в четвероногом облике если, — там настоящее сияние, невероятное зрелище, — заново повторяла я.
Пока я говорила, а Сидда хмурилась, не решаясь поверить, Йялл деловито избавился от очередного «врага» и уже тревожно смотрел на нас. Подошел, обнял жену. Зарыл нос в ее волосы, недовольно вдыхая сомнения и горечь. Глянул на меня растерянно, давая понять — это не в первый раз. И что делать, он не знает. Уже все ей по сто раз говорил и думал, никак не успокаивается.
— Йялл, она у тебя очень тихая и домашняя. Слишком даже, — недовольно отметила я.
— Для тебя или других на нож нарывается, а для себя только плачет. Могла бы с Рилой погонять вожаков и отлупить, но сидит возле добавки. Ты целыми днями не говоришь ей, какая она замечательная, и не смотришь толком, привык, что всегда рядом. Ты бросил с ней заниматься драками. Давно не бит женой.
— Я слишком увлекся болтовней с инженерами, — виновато вздохнул он. — Я исправлюсь.
— Твоя жена не уверена, что вы останетесь вместе в новом мире.
— Тарин, Второй то есть, умнее меня и лучше, — тяжело кивнул Йялл, повергая жену в изумление. — Жаль, что мы не дикие. Загрыз бы, и все дела.
— Видишь, Сидда, твой муж ничем тебя не умнее, — довольно сделала я вывод. — Он тоже глупый и некрасивый.
— Слишком крупный, — вздохнул он согласно. — И страшный. Шкуры у нас невзрачные, по умному такое называется: с высокой поглощающей способностью. Мы, как врачи говорят, через кожу питаемся энергией напрямую. В общем, из-за этого блеклые. А я удачный по признакам породы, то есть самый блеклый. Ой, беда, если с Тимрэ сравнивать или твоим Элом…
Сидда тихо засмеялась. Довольно уткнулась в массивную, как скала, грудь «страшного», погладила его больное плечо. И со вздохом честно признала — красивый, умный и даже слишком, она вот не такая… Я успокоилась, им разговоров на весь день хватит. Рядом уже бурно дышала Рила, вполне веселая и довольная жизнью. Слезы высохли, а боль, которую так легко не сотрешь платком, она спрятала. Пройдет, да и Ринк с Лайлом помогут. Ниса тоже подошла, светло-золотистая и яркая, с темными бровями и угольными ресницами.
Я усмехнулась — и не захочешь, получишь комплекс неполноценности среди таких красоток. Впрочем, мне это не грозит, я несравненной теткой Лиммой с детства тренирована. А Сидда… Златовласка Ниса тяжело вздохнула, завистливо тронув пальцем косу брусы.
— Она мне раз десять и думала, и объясняла, все без толку, — грустно признала и эта обиженная судьбой, — руки-крюки, так еще мой владелец говорил. Да и волосы так себе, в один цвет. У нее вон переливчатые, красотища. И хожу я страшнее дикой, мной детей пугать можно. Грива дыбом, комбинезон велик. Ногти обломаны.
Как в таком виде найти себе мужа? Загнать-то мы его загнали, и свалили, и отлупили. А его еще регулярно кормить надо! Вон, кроме Сидды с ее пирогами им никто не хорош. Прилетим на Релат и каждый вечер все мужики будут выть от голода под окнами Йяллов. Кошмар!
Бруса снова рассмеялась, уже ничего не понимая в своих и чужих страхах. Я отказалась от мысли делать из нее психолога, для стаи должность бесперспективная на фоне Лайла, и пришла к новому решению. Пусть учит женщин быть домашними. Тоже — дело, и надолго. Она расслышала мысль, согласно и серьезно кивнула.