— Эй, кто здесь называет меня рабом? — крикнул наконец Вервал и поднял карабин. — Здесь, в лесу, господ нету — а если кто и найдется, то я его вдоволь накормлю свинцовыми орешками!
Раздался тонкий свистящий звук, показавшийся Ольме до странности знакомым — и Вервал внезапно упал на колени, выронив оружие. Лицо его исказилось от невыносимой боли. И тотчас на поляну вышли пять человек в черных плащах, закрывавших их могучие фигуры с головы до пят. Ромбические шлемы с серебристыми узорами были украшены пышными красными плюмажами. Из-под открытых забрал на Ольму смотрели суровые глаза, руки в металлических перчатках лежали на эфесах длинных мечей. «Рыцари! — оцепенело подумала девушка. — Но как они оказались здесь, в лесу? Этого не может быть…»
Ее внимание привлек один из рыцарей, одеяние которого ей показалось до странности знакомым. Где-то она уже видела эти серебристые латы, с красным крестом на грудном панцире, черный плащ с изображением Млечного Пути, стальной кулак, венчающий шлем… Точно такой же шлем у статуи в лагере…
— Вы — Верховный Магистр? — сдавленным голосом спросила Ольма.
Незнакомец не снизошел до ответа. Одним движением руки он опустил забрало и, коротко кивнув в сторону беглецов, приказал холодным голосом:
— Взять их! Колин, нам пора возвращаться на корабль — охота, как видишь, не удалась…
Остальное вспоминалось Ольме как в тумане. Ее грубо схватили за руку и, подталкивая в спину, погнали по направлению к скалам. Где-то позади шли отчаянно ругавшийся Вервал и жалобно причитающая Ланта, но за все время подъема в гору Ольма так и не решилась обернуться. Весь остаток сил у нее пошел на то, чтобы не отстать от рослого воина, быстро идущего впереди. Он с легкостью ориентировался в сгущающейся тьме среди зарослей кустарника и нагромождения валунов, словно не впервые совершал восхождение в столь позднее время.
Вскоре небольшой отряд вышел на узкую тропинку, прихотливо извивающуюся среди скал — и только тогда Ольме стало по-настоящему страшно. Она никогда в жизни не бывала в горах и потому не предполагала, что здесь может быть столь трудно. Задыхаясь от бешеных ударов сердца, она карабкалась по круче, стараясь не смотреть направо, в бездонную, круто уходящую вниз пропасть. В нескольких наиболее сложных местах, где одно неверное движение могло привести к гибели, девушку сзади поддерживала жесткая ледяная рука — и от этого ей становилось еще страшнее.
Прошло час или два — Ольме они показались вечностью, прежде чем подъем, наконец, закончился. Тропинка резко свернула налево и вывела выбившихся из сил беглецов и их молчаливых конвоиров на широкую террасу, за которой была видна вершина, изрезанная глубокими расщелинами. Когда девушка отдышалась и стерла пелену слез с лица, она с удивлением увидела, что попала в большой лагерь. Между несколькими остроконечными шатрами пылали костры. Вокруг сидело несколько десятков людей, большинство из которых составляли рыцари. Они весело переговаривались, ужинали мясом, только что снятым с дымящихся вертелов, и время от времени поглядывали на звездное небо, словно чего-то ожидая. В конце террасы, сразу же за последним, особенно роскошным шатром, стоял довольно большой космолет, распластавший в стороны широкие серебристые крылья и хищно приподняв длинный изогнутый нос. Ольма не раз видела изображение этого корабля в книгах, которые Илия приносил из поселковой библиотеки — это был личный фрегат Верховного Магистра.
К изумлению бывших каторжников, их не стали заковывать в цепи — напротив, сопровождавшие их рыцари словно забыли о них и смешались с другими воинами, сидящими у костра. Их встретили разноголосыми возгласами и смехом — как-никак, охотники вернулись с пустыми руками. Беглецы немного успокоились и устроились на траве у края обрыва, подальше от костров — на всякий случай. Шустрая Ланта мигом сориентировалась и минут через пять принесла откуда-то на подносе горячие куски мяса и фляжку вина. Вервал укоризненно посмотрел на старуху, но тем не менее взял себе самый большой кусок, истекающий ароматным соком, предварительно отхлебнув одним глотком из фляжки добрую треть. Ольма же, несмотря на сильный голод, есть не могла. То, что она увидела сегодня, никак не укладывалось у нее в голове. «Как же так, — лихорадочно размышляла она, — ведь нам с детства твердили, что Верховный Магистр никогда не покидает Замок! А это… это — самый обыкновенный охотничий пикник. Ничего не понимаю… Нам в лагере каждый день сообщали, что Белый кит вновь появился в окрестностях Полдии, и звездные рыцари вот-вот вступят с ним в страшный бой! Мол, тысячи людей днем и ночью продолжают укреплять форты и стены Замка, а рыцарский флот во главе с флагманом уже вышел на рубежи обороны за орбитами периферийных лун. А здесь… это же пьяная оргия!..»
Из ближайшего шатра вышел, пошатываясь, грузный мужчина и, напевая гнусавым голосом скабрезную песенку, направился к одному из костров, размахивая длинным вертелом. Подойдя к жаровне, он, хохоча, вынул из-за пояса нож, умело нарезал куски сочного мяса и нанизал их на вертел. Толстяк было уже зигзагами направился назад, как вдруг заметил трех беглецов, отчужденно сидящих в стороне от общего пиршества.
— Черт меня побери, если это не рабы! — воскликнул он. — Откуда здесь взялись эти образины? А впрочем — какая разница, откуда… Господа, господа! — заорал он, оборачиваясь к костру, около которого распевали хмельные песни несколько рыцарей. — Я предлагаю на десерт славно повеселиться! Давайте-ка зажарим вместо горда этих обезьян. Сурин, дружок, достань-ка вертел подлиннее — из тех, на которых мы жарим быков… Э-э, а обезьяны-то дрянные, жилистые! Только взгляните, благородные господа, на этого грязного верзилу — его мясо сгодится разве что голодным собакам. А эта еще лучше — персик да и только! — под хохот воинов толстяк указал пальцем на Ланту, которая тут же начала подобострастно кланяться, вызвав тем самым еще больший взрыв веселья.
— Погодите, погодите… Третья обезьяна, вроде, помоложе на вид. Как раз по моим старым, заслуженным зубам! Цып, цып, крошка, иди к дядюшке Спеллу, он подарит тебе шоколадку…
Вервал угрюмо поднялся с земли и, поигрывая мускулами, с грозным видом направился в сторону весельчака. Спелл сразу же отрезвел и невольно сделал шаг назад. Один из рыцарей, проорав что-то обидное для толстяка, небрежно поднял руку и каторжник, сбитый с ног ударом нейрохлыста, со стоном рухнул на землю. Все взгляды были устремлены на него, и потому никто не заметил, как Ольма прыгнула вперед, выставив перед собой острый как шпага вертел. Она мигом настигла ошеломленного Спелла и, коротко размахнувшись, нанесла ему колющий удар в живот. Чиновник охнул, согнулся и медленно стал заваливаться на бок, одной рукой прижимая рану, а другой пытаясь защититься от повторного удара. В ярком отблеске костра он разглядел нападавшую на него девушку и испуганно завопил: «Ольма! Черт, да это же Ольма!..»
В последний момент рука девушки дрогнула и вертел, вместо того, чтобы пронзить бычью шею сборщика налогов, лишь скользнул по его плечу. И тут же на нее сзади обрушилась Ланта. Страх за свою жизнь удесятерил силы старухи, и она сумела сбить Ольму с ног. Двумя руками вцепившись в окровавленный вертел, она завопила дурным голосом, зовя на помощь.