— Уверен, что парень не знает свою соседку?
Старик улыбнулся и развел руки в стороны.
— Ну конечно. Они такие разные. А вот что я вспомнил. Давно этот эпизод крутится у меня в голове. Мужичка того, с оспинами на лице, может, и видел.
— Где? — встрепенулся капитан.
— В поезде уже. Значения я этому не придал. Ходил в вагон-ресторан. Сахар у меня кончился, ну в одном из вагонов наткнулся на него, В тамбуре курил. Как меня увидел, тут же отвернулся. Но костюмчик я запомнил. Люди в вагонах переодеваются, жаль мять хорошие веш;и, а этот нет.
— А потом? Видел его еще раз?
— Нет. Может, он вышел в Орле? Бог его знает!
— Покойницу никто не спрашивал?
— Никто. А у нее билет до Курска был. Она здесь и сошла.
— Сошла?
— Я хочу сказать: «Вынесли». Тут уж вам виднее, кто ее встречал.
Послышался резкий гудок, и загорелая толпа бросилась к вагонам, роняя продукты и фрукты, толкаясь и суетясь.
— Трогаемся.
— Давай, старик. И помни. Никакая баба в твой вагон не садилась и никто не умирал. Забудь!
— Я понятливый. Бывай, начальник.
Старик с легкостью запрыгнул на ступеньку плывущего по рельсам вагона, поднялся в тамбур и откинул подножку.
После короткого совещания сыщики пришли к выводу, что нет смысла докладывать подполковнику о рябом незнакомце из поезда. Тот начнет пороть горячку, давать глупые задания. Старик стал слишком мнительным, собственной тени боится.
Не покидая вокзала, они заглянули в местное отделение и навестили попутчика. Их мало интересовал сам мальчишка, его имя, адрес, возраст, род занятий. Они хотели знать подробности об убитой женщине и об ее сопровождающих. Парень ничего не знал. В полуобморочном состоянии пассажира оттащили в камеру и бросили на цементный пол. Что с ним делать — пусть шеф решает. Какой-никакой, а он свидетель. «Но,— рассуждал вслух капитан, — чем быстрее мы его выкинем из города, тем быстрее он забудет о трупе в купе!» Лейтенант имел более жесткие взгляды. Он считал, что свидетелей надо уничтожать. Не всегда, конечно, но речь шла о деньгах, на которые можно прожить остаток жизни. Упустить такой шанс — значит признать себя полным кретином.
После тяжелого и малоэффективного рабочего дня капитан возвращался домой в возбужденном состоянии. Он сомневался. Страшно хотелось разменять заныканные от начальника доллары. Сплошные долги, он так устал выкручиваться, экономить, копить и отдавать. Как хочется вздохнуть полной грудью. Соваться к местным барыгам с бриллиантами глупо. Надо брать отпуск и рвать в Питер или Киев, там есть возможность пристроить камешки. Напарник бы не подвел. Лейтенант горяч, нетерпелив. Червячок в заднице защекочет, и побежит с камешками к Арону. Там его и накроют.
В задумчивости капитан зашел в свой подъезд и поднялся на второй этаж. На звонок ему не открыли. Значит, жены и сына нет дома. Пришлось лезть за ключами.
Когда он прошел в кухню, то все его воздушные замки рухнули. Такие картины он привык видеть в кино, но не дома. Жена сидела, привязанная бельевой веревкой к стулу, с кляпом во рту. Ее красное взмокшее лицо выражало дикий испуг.
Рядом на табурете сидел крепкий парень лет тридцати, с бритым загривком и коротким ежиком впереди. Глаза его, как два буравчика, сверлили вошедшего, и было бы глупо сомневаться, что незваный гость готов на любую глупость. В правой руке он держал громадный пистолет со стволом, из которого можно стрелять сливами.
— Сядь у двери, старый пердун!
Капитан и не думал спорить. С такими не спорят. Тут только бы выжить. Дрожащей рукой он пододвинул к себе табурет и медленно присел.
— Где женщина, которую сняли с поезда?
Врать не имело смысла. Если эти люди взяли след, значит, они своего добьются. Почему-то капитан поставил крест на добыче, но даже страх не позволял ему говорить больше положенного. В голове сработал стопор, и о человеке в шляпе он решил промолчать.
— Женщина в морге. Кто-то ее отравил в поезде. Сильный яд.
Здоровяк заскрипел зубами.
— Кто?
— Неизвестно. Ищем.
— А щенок, который ехал с ней?
— Он молчит. Либо запуган, либо соучастник. Неизвестно.
— Сволочи!
— Если вы родственник, то надо провести опознание, составить протокол, и, согласно вашему заявлению, вы получите тело покойной.
— И что мне с ним делать, козел! — У здоровяка навернулись слезы. — Ты еще верни ее живой!
Этот тип стал слишком опасным. Капитан не знал, как ему выкручиваться из ситуации.
— Она умерла ночью. Вам в Москве концы искать надо. Мы не могли ей помочь.
— Давить вас надо. Зря хлеб народный жрете!
— Развяжите женщину. Она же задохнется.
— Заткнись, скотина. Ты еще своего сопляка не видел. Тому сейчас веселей.
По коже капитана пробежал озноб, ноги похолодели. Только теперь он осознал, что пятнадцатилетнего сына нет дома.
— Где он?
— Не дергайся. Жив пока. Получишь его в обмен.
— На что? — испуганно спросил капитан.
В мыслях всплыла дорожная сумка, спрятанная в сейфе подполковника.
— На сопляка из поезда. Сейчас сядем в твою машину и поедем за ним. Когда я получу пацана, тогда решим, что с твоим делать. Вильнешь хвостом, получишь уши своего ублюдка по почте. Кумекай, мент, как тебе поступать.
— Я вас понял. Я согласен.
— Значит, башка еще варит. А баба твоя так посидит. Пошли.
Бандит поднялся в полный рост и указал стволом пистолета на дверь.
— Вперед, сыскарь!
«Семерка» с надписью «Милиция» подкатила к вокзалу около девяти вечера. Уже темнело. Здоровяк остался сидеть на заднем сиденье, а капитан отправился в здание. У него и в мыслях не было устраивать на бандита облаву. Эти «специалисты» все испортят, а в итоге он лишится сына и жены. Раз его засветили, то уже не отлипнут. Эти люди непредсказуемы. А такого бычару все равно откупят, но потом жди беды. Тут от своих не знаешь, куда бежать, еще московских не хватало.
Дежурный по отделению немало удивился, завидев капитана на пороге. По два раза на дню такие лодыри из городского управления не появляются, а тут на тебе — сюрприз.
— Приведи мне задержанного с поезда. Я его забираю.
Такое заявление можно считать удачей. Перестанет нос совать в чужой огород.
Антон лежал на деревянной скамье и смотрел в потолок. Забитая битком камера сотрясалась от галдежа разноперой публики. На каких языках здесь только не кудахтали. Лязгнул засов, и все замолкли. Скрипнула дверь. В камеру влился яркий свет. Обитатели каземата с испугом ждали приговора. Если здесь и освобождался кто-то, то только по утрам. С добром в вечернее время никого не ждали.