— Как выглядел этот тип? — деловитым голосом спросил лейтенант.
— Чудик какой-то. В темных очках и в шляпе. Лет сорок на вид. Одет хорошо, по-столичному.
— Кто у вас жил в двадцать пятом номере? Имена, фамилии, как выглядели?
— Тут какая-то несуразица получилась. Деньги они заплатили. Сказали так: «Вещи отнесем и спустимся с документами. Мол, в чемодане лежат. На дне». Один парень здоровый. Красивое лицо, не бандитское. Второй щуплый, с волосами до плеч. Так сейчас уже не ходят или хвостик делают. Одному около тридцати, другому дет двадцать.
Стеклянная дверь отеля открылась, и в холл вошел сержант с бутылкой «Пепси». Лицо его было заспанным, а форма помятой. Завидев начальство, он попятился, но капитан поманил его пальцем. Пришлось присоединиться к обшей компании.
— Вы ночью приехали по вызову?
— Мы, — глухо ответил сержант. — Старший подался в управление, он все знает.
— Но и вы не для мебели приехали.
— Ну так. На подхвате.
— Где ребята из двадцать пятого? Те, что салют устроили.
— Смылись.
— Что вы обнаружили?
— Труп в тридцать пятом. Этажом выше. В ванной валялся. В горле нож торчал по самую рукоятку. Под окнами веревка. Часть веревки с обожженным концом, а в тридцать пятом второй конец к батарее привязан. Через окно удирал, но кто-то веревку пережег. В двадцать пятом никого. Все стены пулями из автомата прошиты, на полу есть пятна крови, а также в коридоре и на лестнице. Уходили с ранами. Или один другого тащил. Под окном возле клумбы около тридцати гильз обнаружено.
— Странное определение для сотрудника милиции: «около тридцати». Вы ведь не репортер, а оперативник. Так сколько?
— Лейтенант считал. Я не знаю. Приедет, скажет.
— Какие меры приняты?
— Оповестили больницы, травмпункты. По поводу огнестрельных ранений. Предупредили ГАИ.
— Когда?
— С опозданием. Там бармен был ранен, никак до «скорой» дозвониться не могли.
— Понятно. Вы свободны.
Капитан встал. Они услышали больше, чем хотели. Пришло время решений. Офицеров пригласили в ресторан и угостили завтраком за счет заведения. Лица курских сыскарей выглядели озадаченными.
Намазав хлеб маслом, капитан сказал:
— Я сразу понял, что эти бандюги широкого профиля. Тут одна мысль сама напрашивается. Баба с золотом пропала. Хозяева решили выяснить у охранников, куда делась сумка. Спрятали? Получай! Кому-то она везла ценности? Такими деньгами серьезные люди ворочают. Я думаю, эти ротозеи не знали о сумке. Они охраняли девчонку, и все. Иначе еще в Курске кипеж подняли бы. Теперь-то они скумекали, в чем дело. А если так, то в Курск вернутся, и еще не одна стенка пулями, как колбаса салом, будет нашпигована. Конечно, подполковника мы предупредим, а сами на юг двинем. Пусть он готовит оборону. Если они ушли к югу, то мы их скоро найдем.
— И ты пойдешь грудью под автомат? — ехидно спросил лейтенант.
— Зачем, можно стрелять в спину. Когда преступник убегает, он показывает тебе пятки и затылок, а ты выбирай, куда палить. Главным наш козырь, что бандиты о нас не знают. У них своих врагов выше крыши. Ну а если мы их не догоним, другие это сделают. Рисковать не будем, вмешаемся в крайнем случае. Я не сомневаюсь в успехе.
Лейтенант не заметил огонька в глазах сослуживца. Оптимизм выглядел наигранным. Но как ни крути, а выбирать не приходилось. Позорная отставка, близкая старость, отсутствие профессии, инфляция, безработица, невыплаты пенсий. Сдать золото — значит прозябать с удочкой на берегу пруда.
Капитан с трудом дозвонился до Курска и то попал не вовремя. Подполковник беседовал с коллегой из Москвы, а тут звонок. К тому же капитан ничего не слышал и кричал во всю глотку, в то время как подполковник все прекрасно слышал, и не только он, а любой, кто находился в его кабинете. Подполковник сам сожалел, что впутался в эту историю, но ком накатывался все больше и больше, и менять что-либо было уже поздно.
За пять минут до звонка он еще выглядел бодрячком и разговаривал с коллегой приветливо.
— Ну что я могу тебе сказать, служивый, — мягко стелил курский начальник, глядя в глаза Колесникову. — Зря твой командир поторопился. Мы здесь люди маленькие, подневольные. Москва дала отбой, а мы не решились ослушаться. Женщину оформили как неопознанный труп, найденный на городской свалке, а задержанного парня отпустили. Другое дело, если бы вы позвонили. Мы же не знаем, что вы там задумали. Кто мог знать, что он тебя заинтересует. Безобидный мальчишка. Тряпочный какой-то. Ни рыба ни мясо. На кой черт он мне нужен, сам посуди.
Колесников переминал в руках кепку и тупо смотрел в пол. Фальшивил подполковник, а как докажешь, он здесь король.
— На этом тряпочном пареньке убийство висит. Я хотел потихоньку, но не получается. Придется в розыск объявлять.
— Ты еще в Интерпол заявку подай на этого хлюпика. Тоже мне убийца, понимаешь, крутого нашел. Небось, на следующем полустанке на вокзале спит.
— В тихом омуте черти водятся. Правда, я его не видел…
— Мелюзга. Такой на мокруху не способен. Поверь моему опыту, служивый. Я тебе вот что скажу.
Сплошной телефонный звонок оборвал начальника на полуслове. Знал бы, кто звонит, не брал бы трубку, но рефлекс сработал, и он включился в разговор. Односторонний разговор, так как подполковника не слышали. Колесников чувствовал себя не очень уютно, став свидетелем чужой беседы, но если выйти, то уже не будет повода зайти. Разговор зашел в тупик, но Колесников не мог остаться с пустыми руками. Он рассчитывал получить хоть какую-то информацию. Пусть даже незначительную, но зацепку.
Голос из трубки вещал:
— Мы сейчас застряли в Обояни. Тут произошла бойня. Один труп и один раненый. Московский бычара и наш беглый патлатик устроили. Кто-то их преследует. Здесь орудует банда. Не исключено, что они ищут сумку убитой бабы из поезда. Мы опоздали к пиршеству, все уже разбежались. Едем дальше на юг. Будьте начеку. Возможно, громила скумекал, где искать потерю. Есть раненые. Вы ждите их в городе, а мы пойдем дальше, пока след не остыл. Конец связи.
Подполковник тщетно старался заткнуть подчиненного, тот ничего не слышал. Тут не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы все понять. Когда всю жизнь существовал на поборы и взятки, нос чует опасность за сто верст, а уши превращаются в локаторы. Если подумать, то ничего особенного никто не сказал. Для Колесникова хватило мелочей: «баба из поезда», «наш беглый патлатик».
Задавать вопросы не имело смысла, и вид у подполковника стал кислым и настороженным. Колесников извинился и вышел.
На первом этаже управления сидел дежурный лейтенант. Колесников отдал ему бумажку и изобразил своего в доску парня.
— У вас нормальный начальник, не то что наш.