Впервые он задумался: неужели все люди испытывают нечто похожее?.. Например, его родители? О своей матери Кирилл почти ничего не помнил. А отец практически не говорил о ней, полностью поглощенный партийной борьбой, интригами по перетягиванию каната власти и военными вылазками. Брательник? После того как Павел покинул Красносельскую и обосновался в Полисе, они виделись весьма редко. Кирилл знал, что брат очень скептически относился к «бабам» и предпочитал вылазки в «Веселые палатки» на Ганзе. Женщины Красной ветки в мешковатых, закрытых до горла комбинезонах, гордые своими строгими моральными устоями, тем более не давали повода заподозрить их в чем-то подобном. Даже молодые, они не хотели соблазнять и не могли вызывать желание. Получалось, он был единственным владельцем сокровища по имени Ирина, которое только что открылось ему. Несомненно, она была единственной, неповторимой… невозможным счастьем, которое он все же завоевал!
* * *
Павел Зорин шел впереди маленькой группы, которую дали ему в сопровождение и для помощи. Собственно, «группа» — это громко сказано, так как бойцов было всего двое. Они топали тяжелыми ботинками у него за спиной: облаченные в противогазы, шлемы и защитные комбинезоны, обвешанные оружием, с ПНВ и прочей экипировкой, будто собирались подняться на поверхность; впрочем, цель похода была не менее опасной. Их путь лежал на Полянку, где частенько пропадали люди. И сейчас, подходя к таинственной станции, сталкер еще и еще раз прокручивал странный разговор с кшатрием, который занимал далеко не последнее место в Совете.
— Хочешь получить гражданство Боровицкой? — вопрос застал Павла врасплох.
— Так точно! — воскликну он, вытянувшись в струнку.
— Отлично. А если задание будет непростым? — генерал так и не поднял головы от бумаг, которыми был завален его стол.
— Готов жизнью доказать свою преданность Полису! — отчеканил уставную фразу молодой человек.
— Попробуем тебе поверить, Зорин. Хотя родственники сильно подмочили твою репутацию. Красная ветка, хм… Но ведь родителей не выбирают, верно?.. Кстати, ты давно отца не видел?
— Больше года.
— А известий, писем от брата не получал?
— Нет. Да и о чем писать? — Павел совершенно не понимал смысла этого допроса.
— Так-так… Ну, ладно. Это подождет… Итак, твое задание…
Задание было более чем необычным.
— …и вот ты посмотришь, что там правда, а что россказни, — закончил инструктаж генерал. — Потому что наши уважаемые брамины просто как с цепи сорвались после истории, которую им поведал некий парнишка с ВДНХ. Я его видел. Совершенный провинциал. Трудно предположить, что этот Артем сам такое выдумал. Может быть, ему кто-то подсказал? Короче, надо все детально проверить. Как видишь, я с тобой предельно откровенен и напоминаю, что обсуждать информацию ты можешь только со мной. Ясно?
— Так точно!..
Перегон Боровицкая-Полянка был коротким, меньше трех километров, но двигались медленно, с осторожностью, поэтому путь занял не меньше, чем пару часов. Не поднимаясь на платформу, Зорин передал бойцам пистолет и нож: чтобы не поранить кого случайно, если впадет в одурь, а они привязали к его поясу крепкий нейлоновый шнур и замерли, ожидая дальнейших действий командира. Тот постарался предельно собраться — теперь наступало его время. Мертвая тишина, бархатная темнота и полное безлюдье, вот чем встретила их станция. Однако было во всем этом что-то ненастоящее. Как будто пространство… маскировалось. Никакого постороннего запаха в воздухе тоже не чувствовалось, но, как помнилось Павлу, ядовитый газ, проникающий на Полянку и бывший, по слухам, источником всех происходящих здесь аномалий, никогда ничем и не пах.
Бойцы медленно продвигались внизу, по рельсам, ощетинившись автоматами, спина к спине, контролируя небольшое провисание веревки, тянущейся от пояса Зорина к их рукам, а он, так же медленно, шел наверху по самому краю платформы. Три мощных фонаря, укрепленных на касках, давали достаточно света, чтобы можно было отчетливо рассмотреть два ряда квадратных колонн, облицованных светлым мрамором. Сталкер внимательно смотрел на пол, пытаясь заметить хоть какие-то следы, но полированные плиты, от которых отскакивали зайчики бликов, поражали стерильной чистотой: ни пылинки, ни пятнышка грязи…
Вдруг за спиной Павла раздался тихий голос, размеренно повторяющий:
— Уходи скорей!
Зорин замер, не решаясь повернуться; веревка натянулась, и бойцы тоже остановились. Они крутили головами в наглухо задраенных шлемах, но пока были совершенно спокойны. Похоже, что за спиной у сталкера никого не было. Однако вкрадчивый голос набирал силу:
— Беги, беги отсюда!
Еще несколько минут Павел простоял, окаменев, ожидая развития событий. Но больше ничего не случилось. Все это было похоже на достаточно злую, но неопасную шутку. Странные слова, между тем, намертво отпечатались в памяти.
«Что, черт возьми, это значит? Я действительно это услышал? Или сам придумал? — лихорадочно размышлял Павел, все еще не в силах сдвинуться с места. — Так, хорошо. Допустим, не сам… Тогда я должен все рассказать генералу. Но ведь без доказательств меня, чего доброго, за дурака примут. За психа! И никакого гражданства мне тогда не светит…»
— Никак нет, на Полянке все мертво, — докладывал он через час.
— Как и следовало ожидать, — потер переносицу кшатрий, испытующе глядя Зорину в глаза. — Значит, так. Со станции не уходи, теперь ты будешь в моем ведомстве…
Так, несомненно, проще: тенью дрожать во мраке.
Ужас плохой помощник — медленный липкий кракен
Щупальца тянет в душу, холод вливает в жилы.
«Я никогда не струшу», — голос до боли лживый.
Горло сдавило крепче, пальцы вцепились в тюбинг.
Ужас плохой советчик. Порченых духом любит:
Красной, как кровь, кулисой застит глаза на время,
И убегаешь крысой в угольно-злую темень.
Это такая карма — словно тузы на мизер.
Ужас плохой напарник в гулком туннеле жизни,
Где даже свет обманчив. Где не помогут книги.
Бойся и плачь, мой мальчик. Вот и пришла погибель.
Ветер выл жутко. С трудом верилось, что доносившиеся из-за бронированной двери звуки рождены просто потоком воздуха. Это больше походило на завывание неведомого монстра. Оплавленные атомным пламенем руины не скупились на неприятности. Мертвый мегаполис надежно охранял сокровища сгинувшей цивилизации, агрессивно защищая их от посягательств. Сгорбленная фигура сидела, прислонившись к стене. Лицо человека закрывал потрепанный респиратор. Дозорный не двигался уже больше часа. С начала дежурства положение его тела ни на сантиметр не изменилось. Лишь моргающие глаза свидетельствовали, что это живой человек, а не труп, превращенный временем в мумию. Взгляд упирался в тусклое пламя на коптящем фитиле. Маленький язычок огня трепыхался и грозил затухнуть под напором мрака, обступившего со всех сторон. Человек наблюдал за дергающимся пламенем, словно от того, потухнет оно или нет, зависела жизнь.