Сомов с усмешкой смотрел на Кирилла; тот забавно переминался с ноги на ногу, неуклюже изображая боксерскую стойку. Нет, что ни говори, а бокс — это искусство. Младший же Зорин в этом искусстве, как свинья в апельсинах.
Федор поманил противника небрежным взмахом руки:
— Смелее, юноша! Учтите, я начинаю трезветь.
Сам он никаких стоек принимать и не думал — опустил расслабленные руки вдоль туловища и терпеливо ждал атаки.
Зорин пошел на Федора, выставив вперед левый кулак. Правый он держал на уровне лица, прикрывая голову от встречного удара.
— Да не напрягай так мышцы! Ишь, сжался весь. Действуй свободней, — вновь подбодрил Сомов своего нерешительного противника.
Первый выпад — левая рука нацелена в солнечное сплетение, за ней следом правая — в подбородок — цели не достиг, Сомов легко уклонился от обоих ударов.
— Плохо, Кирюша: ни резкости, ни скорости. Ногами не забывай работать.
Юноша атаковал, нанося удар за ударом, но его кулаки каждый раз проходили в сантиметрах от Федора, двигавшегося, несмотря на опьянение, с завидной ловкостью.
— Силы совсем не бережешь, пот уже градом. Так тебя, брат, надолго не хватит…
Кирилл не реагировал на издевательские замечания Сомова — пусть болтает, что хочет. Его же дело — впечатать шипастую «варежку» в пьяную морду бывшего соратника. Переведя дух, Кирилл обрушил на Федора целый шквал ударов. Замах-удар, шаг вперед на уклоняющегося от боя противника, замах-удар, еще удар.
Пару раз напористому юноше почти удалось зацепить Сомова, но тот блокировал опасные выпады, отбив нацеленные на него шипы в самый последний момент.
— Уже интереснее. Молодец, Иваныч!
Развивая успех, Зорин набросился на противника, совершенно забыв о защите. И тут же поплатился — до того пребывавший в пассивной обороне, Сомов неожиданно контратаковал. В грудь Кирилла с силой отбойного молотка врезался огромный кулак Федора и отбросил юношу на несколько метров.
— Закон простой: раскрылся — получи.
Зорин слышал смех Сомова словно сквозь вязкий, заползающий в уши туман. Дыхание у него перехватило, а в глазах заплясали кровавые огоньки.
Лыков в сердцах чертыхнулся. Его подопечный каким-то чудом устоял на ногах, но был явно дезориентирован от болевого шока. Он не видел выступающего ему навстречу Сомова и даже не пытался обороняться. «Это конец…»
— Киря, ты чего застыл? Я же легонько и, к тому же голой левой рукой! Парализует у меня правая, — Федор с удовольствием продемонстрировал юноше шипастую перчатку. — Вот ее бояться надо по-настоящему, — он доверительно заглянул Кириллу в глаза. — Посмотри на нее внимательно, — и выставил затянутый в перчатку кулак между собой и Зориным. Медленно разжал пальцы, повернул открытой ладонью к лицу юноши. — Она опасна даже с тыльной стороны.
С этими словами Сомов резко выпрямил руку, ребром ладони заехав Кириллу в подбородок. Толчок не отличался силой, но молодой человек опять оказался застигнут врасплох. Он отшатнулся и, не удержав равновесия, комично плюхнулся на задницу.
Довольный собой Федор расхохотался:
— Клоун на ринге! Мне нравится. Чем еще удивишь? Ты же трубу притащил? Зачем? Жонглирование, эквилибр? А, понял! Ты покажешь фокусы?
Сконфуженный Зорин мигом вскочил на ноги и убежденно пообещал:
— Я найду, чем тебя удивить!
— Давно пора. Твой звездный час, Зорин, прощальная гастроль!
— Отец всегда учил меня чести и честности, — Кирилл взялся за перчатку на левой руке и принялся ее стягивать. Федор недоверчиво следил за его действиями. — А еще справедливости. Тому, что зло должно быть наказано. Ты, Федор, зло. Ради власти забыл и о чести, и о честности, — Зорин помахал снятой «варежкой» перед лицом Сомова. Тот, действительно, выглядел удивленным. — Несправедливо, что власть досталась такому бессовестному человеку.
Кирилл сжал перчатку в ладони так, что остались видны только торчащие наружу шурупы. Четыре смертоносных клыка с капельками яда на остриях.
— Я не хотел мстить. Я хотел убить себя. Не получилось. Видать, такой ход событий совершенно не соответствовал высшей справедливости. И тогда мне тоже пришлось забыть и о чести, и о честности. Но не ради власти, мне она не нужна. Ради наказания зла.
Зорин без замаха, который мог выдать его намерение, швырнул скомканную перчатку в лицо противнику. Сомов вскрикнул от неожиданности.
Но молниеносная реакция не подвела прирожденного бойца — он успел отбить опасный предмет, шурупы так и не коснулись кожи. Отразил он и последовавший затем удар: плечом поддел руку противника, и кулак Кирилла, вместо того чтобы впечататься в челюсть, прошел по касательной, лишь немного оцарапав скулу острыми шипами.
Ответ последовал незамедлительно. Взбешенный Федор нанес Зорину серию сокрушительных ударов в корпус. Юношу согнуло пополам, он заорал от нестерпимой боли — шурупы несколько раз подряд вонзились ему под ребра — но тут же захлебнулся собственным криком. Первый раунд закончился для Зорина эффектным хуком в челюсть, его Сомов провел с исключительной красотой и грацией профессионального боксера.
Лыков не поверил своим ушам, когда услышал громкие хлопки. Ирина, его дочь, возбужденно прыгала на месте и аплодировала мужу.
Федор принял аплодисменты с благодарностью. Церемонно раскланялся перед немногочисленными зрителями, потом великодушно кивнул Анатолию:
— Погляди, секундант, чего там с твоим? Нокдаун, или уже того, отмучился?
Лыков склонился над лежащим на земле Кириллом.
— Киря, Киря… Чего ж ты добился всем этим…
Анатолий не ждал ответа на риторический, в общем-то, вопрос, но молодой Зорин неожиданно пошевелил губами, пытаясь что-то сказать. Напрягая слух, Лыков с трудом разобрал:
— Я достал его?
— Нет, сынок. Пара царапин не в счет. Временный паралич лицевых мышц нам вряд ли особенно поможет.
— Значит, достал… Лыков, я убил его… как обещал…
Анатолий печально покачал головой: юноша явно бредил. Он смотрел на улыбающегося сквозь дикую боль Кирилла и не мог сказать ничего ободряющего. Лживые слова застревали в горле.
— Бом! Бом! — развеселившийся нарком весьма правдоподобно изобразил жестами, будто бьет в гонг. — Товарищи дуэлянты, выходи по одному. Второй раунд. Похоже, заключительный на сегодня.
— Сомов, он не может драться. Оставь мальчика в покое.
— В нашем подземном боксе полотенца не выкинешь. Уважаемый тесть, хорош придуриваться, поднимай бойца. Малыш сам заварил эту кашу, придется расхлебывать ее до конца.
Лыков пытался спорить, но Федор, грубо оттолкнув его, самолично поднял Зорина на ноги.
— Кирилл, я могу тебя не добивать. Честное слово коммуниста. Нужно всего лишь извиниться и пообещать навсегда исчезнуть из нашей с Ирой жизни…