К тому времени заключенные и охрана уже не держались особняком, они образовали странный общественный конгломерат, который возглавил заключенный Сургучев Дмитрий Степанович. Охранники к тому времени сообразили, что стали заложниками режима секретности и в Большой мир никогда не вернутся. Положение, в котором они оказались, само толкало их к неестественному в обычных условиях союзу.
А потом в порядке все того же продолжающегося эксперимента в лауне была создана женская колония. Приезд женщин узники лауна встретили с энтузиазмом и нескрываемой радостью. Поскольку уголовников в этом мире практически не было, жизнь в небольшой колонии быстро нормализовалась, вскоре она уже ничем не отличалась от жизни на Материке, какой она бывает в глухих таежных поселках, еще не приобщенных ко всем прелестям современной цивилизации. Вновь прибывшие заключенные и рассказали старожилам о войне, бушующей в Большом мире.
Все изменения, случившиеся в Районе, не коснулись одного-единственного человека — Сергея Сергеевича Думачева, бежавшего из лагеря и оказавшегося в полной изоляции от цивилизации.
Думачев бродил по лауну, мучился от своего одиночества и пытался занять себя, изучая жизнь травяных джунглей.
2 июня сорок первого года
Надеюсь, что я еще не ошибаюсь в датах, но если и ошибаюсь, то это совсем несущественно. Пришло новое лето. Я в лауне уже больше года, если считать все с пребывания в лагере.
Пробую отвлечься и найти себе занятие. Кажется, я постепенно становлюсь натуралистом. Наблюдения за насекомыми я записываю в отдельный журнал. Все осложняется тем, что названий многих насекомых я не знаю, поэтому выдумываю их сам. Слава богу, в институте у нас преподавали латынь, а я оказался довольно прилежным учеником, поэтому язык знаю хорошо. Использование латыни — прекрасное упражнение для отшельника, оно тренирует ум и не дает раскиснуть окончательно, хотя за последнее время я уже не раз был в полном отчаянии от своего бедственного положения.
А между тем возможности этого малого мира воистину фантастические. Мне кажется, если бы наши умы обратили внимание на существ, живущих в лауне, это бы далеко продвинуло мир по пути технического прогресса. Я даже придумал название для новой науки — энтомеханика, наука, которая для создания новых механизмов использует наблюдения за существами из микромира. Лучшие самолеты достигают скорости в четыреста — пятьсот километров в час, [12] если считать длину самолета в пятнадцать — двадцать метров, то в минуту самолет покрывает свою длину шестьсот или тысячу раз. А простой шмель делает это около десяти тысяч раз! Разница в скорости огромна, но люди почему-то засматриваются на птиц и не обращают внимание на шмеля. И напрасно!
Изучение муравьев обязательно приведет к созданию механизмов, которые смогут переносить грузы, в сотни раз превышающие вес и массу самого механизма, даже простое наблюдение за обычными водомерками, скользящими по поверхности водоемов, может привести к созданию машин, использующих в передвижении по воде этот хитроумный принцип.
Страна, в которую я попал помимо своей воли, полна замечательнейших открытий, они буквальным образом валяются на земле, достаточно протянуть руку и поднять их.
— Оптимист, — подумал вслух Крикунов и оторвался от дневника.
Он посмотрел в окно.
Судя по склонившему головку цветку полевой гвоздички, время приближалось к полудню. Пора было идти на обед. Этот повседневный уже устоявшийся порядок жизни раздражал Крикунова. А где-то в лауне следопыты, самовольно ушедшие в джунгли, искали людей с разбившегося вертолета. Опасная, но достойная человека работа.
Лев почувствовал, что волнуется и переживает за этих людей, хотя практически не был знаком с ними.
Максимов смотрел следопытам вслед.
Без спешки и суеты они подхватили снаряжение, деловито выпрыгнули из вертолета и растворились в зарослях, откуда доносились треск, шипение, писк, нескончаемая возня и бесконечное пение каких-то тварей.
«Это заговор, — подумал Максимов. — И мы за этот заговор еще ответим».
Несмотря на неприятности, которое обещало будущее, на душе у него было хорошо, прекрасное настроение не покидало его весь обратный путь, и даже когда он сел и к нему подбежал потный и разгневанный Гларчук, потрясая кулаками и возмущенно брызжущий слюной, хорошее настроение Максимову не изменило. Все правильно… Они сделали все как надо. В лауне своих не бросают. Единственное, что омрачало его настроение, так это невозможность самому остаться с ребятами и принять участие в поиске. Так же спокойно и даже равнодушно он выслушал брюзжание Османа Султанова и его угрозы отстранить Максимова от полетов, отдать его в хозяйственники к Нечипуренко, который сдерет с него семь шкур и пустит их на барабаны для победных реляций. Все правильно. За поступки обязательно приходится отвечать. И все-таки они все сделали правильно. Видимо, и Султанов почувствовал эту их внутреннюю правоту, потому что неожиданно махнул рукой и рекомендовал пилоту отправиться… Направление было не для слабонервных, но Максимов даже не засмеялся.
Вместо этого он прошел в общежитие, бросил шлем, который еще почему-то сжимал в руке, на тумбочку у входа и повалился одетым на постель, чувствуя, как напряжение медленно отпускает его.
Он представил, как сейчас следопыты идут по лауну с импульсниками наготове и с термитными гранатами, и ему стало легче. Всей душой он пожелал им удачи, а удача им была сейчас очень необходима, главное — вернуться с победой, ведь, как известно, победителей не судят, а если и судят, то не слишком строго — на то они и победители. И ради этого можно было поболтаться с полгодика в хозяйственном отделе, пока не забудется обман начальства и фактический угон вертолета, пока все не успокоится и его опять допустят к небу. В конце концов, и в хозяйственном отделе люди занимаются достойной работой, заботятся об удобствах и безопасности обитателей Поселка, а впереди еще ожидались два нашествия, дожди, суровая зима, до начала которой надо было обязательно соединить дома между собой пластиковыми переходами, да мало ли нужной людям работы там было. Максимов был готов на все, лишь бы ребят с упавшего вертолета спасли.
Он встал и пошел в столовую за соком.
Дверь соседской комнаты была приоткрыта.
«Работает, — подумал Максимов. — Копается в бумагах, червь книжный!» Но тут же он осудил себя. Парень занимался полезной и нужной работой, история существует, пока в мире живет хоть один человек, а население лауна постепенно разрасталось, и придет время, когда люди захотят узнать свою собственную историю, это обязательно однажды случится. И очень плохо, если эту историю придется додумывать, приукрашивать и разрисовывать. История должна быть историей, каким бы жестоким ни было прошлое, как бы неприглядно оно ни выглядело, его нельзя подмалевывать, иначе потомки вместо достоверной истории получат грубый лубок, как это уже не раз бывало.