Русским языком пигмей владел очень неплохо. И неудивительно: шестнадцать лет назад пигмей был одним из студентов Международного университета имени Патриса Лумум-бы, который окончил с отличием, несмотря на то что большую часть времени посещал не лекции, а московские кафе и рестораны. Не одна официантка была покорена агрессивными любовными натисками крошечного уроженца Африки Мго-ло Нголо, который в сводках наружного наблюдения столичного КГБ того времени проходил под псевдонимом «Принц». Мголо Нголо регулярно получал с далекой жаркой родины посылки с корой таинственного дерева йохимбе, о котором в те времена было известно лишь старцам из Политбюро, и тем приходилось давать подписку о неразглашении. Сделать это старцам было нетрудно, хотя многие интересовались, откуда у них такая любовная прыть, которой обладают лишь темпераментные чернокожие африканцы. Тайную причину этой невероятной способности надежно скрывал склероз, присущий подавляющему большинству партийных руководителей того времени. Сам Мголо Нголо корой родного дерева пользовался лишь для того, чтобы восстановить силы и душевное равновесие, а среди московских путан и официанток слыл колдуном за половую неистощимость и изобретательность и получил ласковое прозвище Кукленок. Время учебы прошло незаметно, Мголо Нголо окончил университет, получил диплом и стал самым ученым пигмеем африканского материка. Некоторое время он пытался заниматься научной работой, изучал саванну и лес, пока однажды не понял, что знания преходящи, но истинное его призвание — быть охотником. Мголо Нголо повесил европейский костюм в шкаф в просторной квартире города Найроби, попрощался с ведущими специалистами института, в котором он работал, и навсегда ушел в лес. Надо смотреть правде в глаза — охотник из Мголо Нголо получился отменный. Неутомимый в постели, он оказался неутомимым и в лесу, благо искать кору дерева йохимбе здесь не приходилось, достаточно было протянуть руку и надрать свежей коры прямо с дерева. Вскоре шею ученого пигмея уже украшало ожерелье, в котором среди прочих болтались когти льва и леопарда, но главной достопримечательностью ожерелья был длинный наманикю-ренный ноготь Голливудской кинозвезды Лайзы Маденны, которая, устав от съемок эротических фильмов, отправилась в Африку на сафари, где и подпала под обаяние своего чернокожего курчавого Кукленка настолько, что по его просьбе добровольно рассталась с длинным ногтем указательного пальца левой руки, удалив его в одной из клиник Найроби под местным наркозом.
Ловко перепрыгивая через толстые корни огромных деревьев, Мголо Нголо не забывал на ходу лакомиться вкусными личинками и жирными гусеницами и громко удивлялся тому, что Русской не следует его примеру.
Племя пигмеев располагалось в небольшом поселке из сборных американских домов с кондиционерами, ванными и туалетными комнатами. Впрочем, надо прямо сказать, что американскими туалетами пигмеи практически не пользовались, каждый из них с туалетом не расставался никогда. Туалет этот представлял собой две небольшие палки. На одну из них пигмей опирался при отправлении естественных на-добностей, второй в случае необходимости оборонялся от неожиданного внешнего врага. Пользование туалетом в походных условиях требовало от пигмея мужества, зоркости и твердой руки.
К своему удивлению, в домике Мголо Нголо наш путешественник обнаружил довольно много книг на русском языке. В основном это были справочники, касающиеся лечения венерических и простудных заболеваний, но была среди них и художественная литература в пестрых обложках, преимущественно издания последних лет. Это указывало, что Мголо Нголо так и не порвал связей с далекой Россией, более того, можно было даже сказать, что он продолжал жить ее интересами. Здесь были книги Бориса Ельцина и Александра Коржакова, Владимира Жириновского и Геннадия Зюганова, полное собрание сценариев «Кукол», написанных Шен-деровичем… И — что это? Русской потянул к себе книгу. Нет, он не ошибся — в руках у него была книга легендарного Столярова под названием «Детский мир». Именно о ней говорил с восторгом японский фантаст Матумара Куригара.
Илья Константинович поклялся, что не покинет гостеприимного хозяина, пока не прочитает эту книгу и не составит о ней своего мнения.
Вечером племя по случаю прибытия высокого русского гостя устроило пир. Поданы были жареные уши дикой свиньи, салат из гусениц, тушеные длинноусые тараканы, но из всех поданных блюд, к изумлению пигмеев, Русской налегал лишь на тушеное мясо, да и то пока не узнал, что это мясо крокодила, пойманного на живца в лице престарелого пигмея, достигшего пенсионного возраста.
Пили много. Напиток ударял в голову, и от его употребления отнимались конечности. Мголо Нголо называл алкогольный напиток «жеванкой», что в общем-то не противоречило истине, так как он являлся конечным продуктом брожения ингредиентов, терпеливо нажеванных старухами племени.
После выпивки душа потребовала песен. Свои песни у пигмеев были в достаточной степени заунывны и веселью не способствовали, но когда за дело взялись Мголо Нголо и Илья Константинович, дело сразу пошло на лад. А все потому, что они с Мголо Нголо пели на русском языке все, что помнили, начиная с бессмертного шлягера «Я ворона» и кончая частушками, печатавшимися в «Комсомольской правде». Русскому языку Мголо Нголо обучил все племя, особенно виртуозно пигмеи пользовались ненормативной лексикой славян, лексика эта не раз помогала пигмеям в трудных жизненных ситуациях.
Поэтому если не все, то большая часть песен обитателям леса была доступна. Шлягер пигмеям понравился потому, что ворона у них почиталась за священную птицу, а частушки не могли не понравиться своим задором и острым политическим содержанием.
Ой, подружки, хохочу, Селезнева я хочу. Завалилась бы в кровать и давай голосовать!
Пигмеи не знали, кто такой Селезнев, но сама перспектива завалиться с кем-то в кровать приводила их в радостное возбуждение.
И наоборот, рев негодования вызвала следующая частушка, начатая Русским и подхваченная их предводителем:
На печи — дедок голодный, бабке к деду хода нет:
у него на печке модный нынче суверенитет!
Тут пигмеям было недоступно понятие печки, ведь, кроме костра, они иных искусственных источников тепла не знали, но то, что бабке по каким-то причинам не было ходу к деду, воспринималось ими как настоящая человеческая трагедия.
А частушка со словами
Есть у рыбы чешуя,
то-ихтиология.
Нету в доме ни…
И хоть плачу налоги я.
—снова вызвала рев восторга, потому что, несмотря на большое количество непонятных слов, звонкое исполнение на два голоса известной пигмеям ненормативной лексики делало частушку задорной и общедоступной.
Под частушки и «жеванка» расходовалась как никогда.
А в это время среди непроходимых зарослей и переплетения лиан африканского леса зло и страстно шептались два человека. Разговор их то и дело прерывали шлепки, которыми люди пытались бороться с обнаглевшим гнусом и иными кровососущими паразитами.
— Поют, — неопределенно сказал баритоном один.