На боевом дежурстве они простояли столько, что электронное оборудование многих отказало, а если и работало, то из-за различного рода сбоев оружие могло сработать в самый неподходящий момент — поразить, например, пассажирский ракетный лайнер, совершающий орбитальный полет. Все осложнялось тем, что в период русской перестройки данные о русских полях СОИ были безвозвратно утеряны, но это было бы вполне поправимым — противник следил за пусками не менее внимательно. Однако усилиями безвестного арабского экстремиста база данных министерства обороны США приказала долго жить вместе с соответствующим крылом Пентагона, осложнив задачу очистки околоземного пространства Космофлоту ООН и поставив совсем уже неразрешимые задачи перед ведущими разведками мира — требовалось постоянно отслеживать, не всплывут ли карты орбитальных полей СОИ в какой-нибудь третьей стране. Чего греха таить, до полного мира на Земле было еще ой как далеко!
Саперы делали свою работу неторопливо, действуя по известному принципу — «семь раз отмерь, один раз отрежь».
Однажды засеченный военный спутник вносили в реестры, и отныне шло постоянное сопровождение обнаруженного источника угрозы. Обсуждались способы его снятия с орбиты, а если это невозможно, то после определения типа станции, ее назначения и времени запуска спутник просто расстреливали из полевых генераторов.
Наблюдая за ночным небом, любопытствующие изредка могли любоваться сполохами на небесах. Вначале в небе возникала яркая вспышка, оставляя вместо себя несколько концентрических радужных колец, потом, когда неразрушившиеся части конструкции входили в плотные слои атмосферы, можно было полюбоваться искусственным метеорным дождем, исходившим из точки пространства, где ранее находился спутник.
Наиболее интересные спутники отводили к орбитальным кораблям, где они загружались в трюмы и таким образом транспортировались на Землю. Эти спутники находились на орбитах едва ли не половину века, и по ним можно было изучать результаты длительного воздействия пространства на искусственные конструкции. Близилось время звездных перелетов, поэтому такие исследования интересовали очень многих.
С захваченных спутников снимались ядерные заряды и иное вооружение. Все средства уничтожения грузились в отдельный специально предназначенный для этих целей транспортный корабль. Если демонтаж вооружения произвести оказывалось невозможным, к транспортному кораблю крепился весь спутник. Полностью загруженный корабль стартовал к Солнцу. Мероприятие было дорогостоящее, но еще большей глупостью было бы попытаться доставить все это стреляющее добро на Землю. Последствия такого весьма опрометчивого шага были непредсказуемыми.
— А здесь разбираться с этой пакостью, — закончил свой рассказ Ротман, — нам просто невозможно. Условий нет, Алексей Николаевич. К станции все это не потащишь, сами понимаете, при случайном взрыве жертв будет значительно больше. Скафандры неудобные. Может, для Луны или планетолетов они и в самый раз, но здесь надо гибкими быть, более ловкими. И ведь никогда не знаешь, с чем ты столкнулся — с протухшей начинкой конца двадцатого века или с изощренными придумками пытливого ума современного дурака. Но люди работают! И между прочим, никто не ропщет. Бывают, конечно, отдельные высказывания, но на них не стоит обращать внимания. Это скорее от скуки, чем от незрелости ума.
Круглов слушал его молча. Поддакивать и обнадеживать было совершенно не в его духе. Да и делу это мало чем помогло бы.
— И надо сказать, — нервно продолжал командир станции, — иной раз люди гибнут совсем уж неоправданно. Чойс, например. Вы его на щит, помнится, поднимали, всем в пример ставили! Кто его заставлял снимать предупредительное устройство с «Большой утки»? Я? Я же не идиот, чтобы его подставлять и себя в придачу! Дураку понятно, что в этой китайской штуковине сюрпризов больше, чем в своенравной женщине. Он ведь и не советовался ни с кем, этот ваш хваленый Чойс. Просто полез в спутник, хотя у него под рукой было сразу три буксира. Надо было знать, что оранжевые иероглифы обозначают. И я не сомневаюсь, что Чойс знал. Но все-таки полез, романтика взыграла. И что мы имеем в результате? В результате мы больше не имеем, чем имеем. Мы не имеем Чойса и его напарника, нет космоскафа, мы не имеем двух автоматических буксировщиков, а в остатке у нас один неисправный буксировщик с несфокусированными решетками на ионниках. Но спрашивают с меня!
— Да уж, — пробормотал Круглов, пролезая вслед за Ротманом в обширное гулкое помещение, в котором не было никаких приборов. Он с любопытством оглядел отделанные пластиком и кожей внутренности отсека.
— А здесь наша кают-компания, — сказал Ротман, перехватывая его взгляд. — Она же комната отдыха, она же дискотека, она же лекционный зал. Ребята у нас молодые, любят повеселиться, тем более что есть три девицы, перед которыми можно пушить перья. Было их четыре, но одна недавно улетела на Землю. Сервериста с собой увела, хорошего, между прочим, специалиста.
— Грешно жаловаться на жизнь. — Круглов медленно проплыл по отсеку, задержался у иллюминатора. В иллюминаторе высвечивалась поверхность Земли. Сквозь белесую дымку облаков легко просматривались темные массивы гор, зеленые пятна весенних степей, голубоватые жилы рек и пятнышки озер. Медленно она плыла под станцией. Отсюда, из Приземелья, она выглядела огромным живым организмом. Само собой пришло сравнение с муравьями — пусть трудолюбивыми и до невозможности активными, но все-таки муравьями.
Города на Земле были гигантскими муравейниками, которые по ночам расплывчато светились и были похожи на призрачные пятна. Люди, жившие в Приземелье, были обслуживающим персоналом этого гигантского муравейника, располагающегося внизу. И только самые смелые, самые отчаянные подобно разведчикам устремлялись в Заземелье в попытке получить новые знания, которые живущим внизу муравьям были не слишком уж и нужны.
По сложившейся практике космос имевшие к нему отношение люди стали постепенно называть Внеземельем. В свою очередь Внеземелье они делили на два участка — первый, не слишком большой и располагающийся между Землей и орбитой Луны, назвали Приземельем. Второй, который начинался от Луны и простирался в бесконечность, назвали Заземельем.
Термины быстро прижились и были в ходу, как и название шевронов, украшающих костюмы астронавтов, — их какой-то остряк метко назвал икарками.
Они неторопливо перебрались в командирский отсек. Ротман устроился между планшетом и встроенным в стену компьютером, худое горбоносое лицо его выражало обреченную покорность судьбе и готовность немедленно ответить на любой вопрос начальства. Только не было у Круглова вопросов.
Он и сам великолепно осознавал всю нелепость попыток земного руководства втиснуть деятельность внеземных саперов в тесные рамки охраны труда.
Знать бы заранее, с чем тебе придется столкнуться!
— Ну что — на планетолет? — поинтересовался Ротман. — Загрузка почти завершена, через неделю он стартует к Солнцу.
Планетолетом это хозяйственное корыто мог назвать только неисправимый романтик, отправившийся в Приземелье не за заработком, а исключительно по велению души. Круглов тихо хмыкнул. Он-то хорошо представлял, как выглядит очередной стартовый поезд к светилу. Нашпигованный автоматикой нос корабля продолжался длинной стыковочной фермой, к которой при необходимости отправляемый объект просто приваривали. Учитывая небольшие размеры демонтируемых спутников и тот факт, что в подавляющем большинстве они имели округлые формы, стыковочный поезд напоминал после окончания монтажа виноградную лозу. Ниже располагался лайтинг с запасами горючего, а дальше темнел шар реактора с батареей дюз, окруженных решетками ионников. Учитывая, что корабль был автоматическим, защита на него просто не ставилась. Корабль, повинуясь командам с Луны, а в особых случаях — с планетолета сопровождения, по специально рассчитанному маршруту устремлялся к Солнцу, уходил в его пылающие жаром глубины, и тогда в хромосферу светила вздымался очередной скромный протуберанец.