За плотным кольцом стражи толпились горожане. Со стороны гавани поднимался густой дым: в портовых кварталах все еще бушевали пожары.
— Польза и вред, которые вы принесли Бухте, уравновешивают друг друга. Поэтому у города к вам претензий нет, но и город ничем вам не обязан, — закончил свою речь градоначальник.
Город не обязан? Ну-ну… Высокопоставленный бухтовец давал понять, что чужакам не стоит рассчитывать на вознаграждение за деятельное участие в обороне. Более того, им даже намекали, что это сибиряки должны быть благодарны бухтовцам, простившим им сожженный порт.
— Ах, ты ж су-у… — начал было заводиться Костоправ, но Виктор вовремя одернул лекаря и сам обратился к градоначальнику.
— Позволю себе заметить, что мы жгли главным образом обломки, оставшиеся после нападения морских гадов. И если бы мы этого не сделали, весь город лежал бы сейчас в руинах, а его жители были бы сожраны.
Градоначальник уставился на Виктора тяжелым взглядом:
— Ты все-таки хочешь награды, чужеземец?
— Я лишь хочу вернуть свое и прошу помочь мне в этом. Опознать мое имущество и вещи моих спутников смогут казачьи послы.
— Казаки уехали из города еще вчера вечером.
— Тогда давайте решать вопрос как-то иначе.
Бухтовец недовольно скривился:
— В начале дня ты и твои люди были рабами, а к концу — обрели свободу. Разве этого вам мало?
— Во-первых, до того, как стать рабом, я был честным купцом, — заметил Виктор. — Во-вторых, меня и моих людей ограбили и продали в рабство не где-нибудь, а в вашем городе.
— В этом нет вины Бухты, — быстро вставил градоначальник. — Город не несет ответственности за то, что происходит вне его стен. А порт находится за территорией города. И виновник ваших бед китайский купец Ся-цзы уже мертв. Так что у тебя нет прав предъявлять к нам претензии.
Виктор покачал головой:
— Я и не предъявляю никаких претензий. Я еще раз повторяю, что хочу только вернуть свои повозки и скотину, свой товар и оружие себе и своим людям.
— Все это теперь принадлежит другим, — поджал губу бухтовец. — Мои помощники выяснили, что китайцы сегодня утром устроили большую распродажу по привлекательной оптовой цене.
— Но это мое имущество! — нахмурился Виктор. — Мое и моих спутников.
— Уже нет, — возразил градоначальник. — Если покупатель честно платит за товар, он становится его полноправным хозяином, вне зависимости от того, кому товар принадлежал раньше и как попал к продавцу.
— Это похоже на грабеж, — процедил Виктор.
— Ошибаешься, чужеземец. Это неписаное правило торговли в Бухте. Если нарушить его один раз, купцы перестанут у нас торговать.
— А разве то, что купцов здесь грабят и продают в рабство, способствует честной торговле?
Градоначальник дернулся, как от пощечины.
— Ты и твои люди пострадали по своей вине, доверившись тому, кому доверяться не следовало, — процедил он. — Это вопрос личной осторожности, а не торговых операций. Из-за того, что какой-то приезжий чужак не проявил должной осмотрительности, я не могу отнимать у наших купцов товар, за который уже была уплачена требуемая продавцом цена.
«Можешь, наверное, — подумал Виктор, — просто не хочешь лишиться поддержки местной Гильдии».
— Если бы у китайского купца осталось имущество, мы бы возместили тебе потери, но обоз китайцев сгорел в порту вместе с другими обозами. Пожар уничтожил все.
Бухтовец смотрел на Виктора с упреком. «Пожар, устроенный тобой», — читалось в его взгляде.
— И что же нам теперь делать? — прищурился Виктор. — Жить милостыней?
* * *
Бухтовец издал тяжкий вздох. И лишь после этого ответил.
— Сегодня из моря вышли мутанты, которые никогда прежде не заплывали в наши воды, — издалека начал градоначальник. — Бухта понесла большие потери. Нужно будет снова возводить порт, строить суда и оборонительные заграждения. Причем они должны быть еще более надежными, чем те, что были раньше.
Виктор ждал продолжения. На скулах Костоправа играли желваки. Лекарь едва сдерживался и мог сорваться в любой момент.
— Городу потребуются рабочие руки, — наконец объяснил градоначальник. — Много сильных рук.
— То есть нам самим теперь надо продаться в рабство?
Бухтовец раздраженно дернул бородкой:
— Бухте нужны не рабы, а работники.
— Да? А много ли платит Бухта своим работникам?
Градоначальник снова вздохнул:
— Я же сказал: город понес большие потери и…
— И, значит, полученной платы нам не хватит не только для того, чтобы закупить новый товар, но и для того, чтобы просто добраться до дома. Значит, мы будем привязаны к Бухте. Разве это не рабство?
Градоначальник сжал губы и замолчал. Зато толпа вокруг недовольно загудела. Причем Виктору показалось, что недовольство простых бухтовцев вызвано не его словами, а той ситуацией, в которой оказались он и его спутники. Люди были на их стороне.
Градоначальник тоже тонко чувствовал настроение народа. И прекрасно понимал, что после всего случившегося недовольство запросто может перерасти в бунт.
— Я предлагаю поступить так, — торопливо заговорил он. — В качестве жеста доброй воли с нашей стороны Бухта за свой счет снарядит вас в поход. Вы даже получите оружие. Но, конечно, в разумных пределах.
Виктор угрюмо молчал.
— Твоему Стрельцу выдадим автомат и магазин с патронами, — нехотя добавил градоначальник.
— Только один магазин? — уточнил Виктор.
— На большее не рассчитывайте. Нам тоже нужно чем-то оборонять город. А с оружием умный и смелый человек не пропадет.
— Да? И что мы будем делать с оружием и без товара? — невесело усмехнулся Виктор. — Я приехал сюда торговать, а не воевать.
— Имея оружие, можно добыть товар.
— Мы не разбойники!
— Ты меня неправильно понял, чужеземец. Отважные и удачливые добытчики всегда преуспеют в Бухте.
Ах, во-о-от оно что! Добытчики… Бухтовский градоначальник намерен отправить их в Котел. А что? Так можно отделаться небольшой наградой, не уронив лица перед согражданами, и в то же время избавиться от дерзких и имеющих право на дерзость чужаков, пользующихся к тому же поддержкой народа. А если не удастся от них избавиться, то…
— Бухте нужны не только работники, но и добытчики, — подытожил градоначальник.
— Соглашайся, Золотой, — шепнул А-Ка. — Бери хотя бы то, что дают. Будешь упрямиться, вообще ничего не получим. А без оружия и быконей мы точно пропадем.
— Ну, так что скажешь, чужеземец?