— Ну, ясен пень, что здесь — опасная, — тихонько процедил Костоправ. И неразборчиво пробормотал что-то еще. Матерное, скорее всего.
Лекарь смотрел на спасенную мутантку с подозрением и недоверием. И чем дальше, тем больше его отношение к ней ухудшалось. А-Ка предпочитал пока отмалчиваться. Но видно было, что и он теперь поглядывает на Костянику с настороженностью.
— Зачем тебя в мешок зашили? — спросил Виктор, глядя в кровавые глаза девушки.
Ее красные глаза тоже, не моргая, смотрели на него. Странное ощущение. Жутковатое. От пристального взгляда Костяники мурашки бегали по спине.
— Не нашлось подходящих оков, — не сразу ответила девушка.
Виктор еще раз окинул взглядом ее тонкие ноги и руки. Что ж, такое возможно. Если цепи и кандалы Инквизиторов рассчитаны на крупных и мускулистых зеленокожих дикарей.
— Ну а почему же тебя тогда просто не связали, а, красноглазая ты наша? — опять вмешался Костоправ, всем своим видом показывая, что не намерен верить ни единому слову мутантки. — На кой хрен совать в мешок того, кого будут не топить, а жечь?
— Меня трудно «просто связать», — тихо сказала девушка. — К сожалению, они, — Костяника глянула на мертвых Инквизиторов, — узнали об этом раньше, чем я успела освободиться.
Виктор, Костоправ и А-Ка молча смотрели на нее, ожидая продолжения.
— Я легко развязываюсь, — пояснила девушка. — У меня подвижные суставы.
— Что, настолько подвижные? — на этот раз от вопроса не удержался А-Ка.
Костяника подняла правую руку и, чуть стиснув зубы, согнула ее в локтевом суставе. Назад — в противоестественном обратном направлении. Затем без видимых усилий вправила сустав. После чего легко и безболезненно достала тыльной стороной ладони предплечья. И в заключение показала еще один фокус: растопырила пальцы так, что ладонь превратилась в подобие звезды с пятью симметрично расположенными лучами. Указательный палец оказался на месте большого, безымянный — на месте мизинца. Большой и мизинец были направлены вниз, едва не касаясь запястья.
— Достаточно? — Костяника окинула ошарашенных сибиряков взглядом кровавых глаз.
— Вот ведь млядство! — пробормотал Костоправ, глядя на девушку уже не с подозрением, а с нескрываемой тревогой.
А-Ка промолчал.
Виктор подумал, что если бы эта мутантка была с ними, когда их повязали китайцы Ся-цзы…
Впрочем, тогда ее с ними не было. Она с ними сейчас, и надо решать, что с ней делать.
— Жизнь здесь не проходит бесследно, — вновь заговорила Костяника. — Даже те, кто сохранил человеческий облик, разум и речь, не застрахованы от мутаций. Но некоторые мутации могут оказаться полезными. Даже более полезными, чем гибкие суставы.
— И у тебя есть еще что-то полезное? — осторожно осведомился Виктор.
— Кое-что есть. Вы возьмете меня с собой?
* * *
Вопрос застал их врасплох.
— А на кой ты нам нужна? — грубо осведомился Костоправ.
Девушка пожала плечами:
— Вы спасли меня. И, возможно, я могу помочь вам.
Лекарь фыркнул:
— Ну, если это единственная причина…
— Это не единственная причина, — голос мутантки был тих и печален. — Есть еще одна. Мне некуда и не с кем идти. Зеленые полулюди, — Костяника кивнула на дикаря с разрубленной головой, — разорили мое Гнездо и вскрыли черепа моим родным. Железные люди, — она указала взглядом на мертвых крестоносцев, — поймали и предали огню тех, кто уцелел. Я осталась одна. Меня здесь больше ничего не держит. Я хочу уйти туда, откуда приходят охотники за добычей и железные люди. Откуда пришли вы.
— Тебя там никто не ждет, девочка, — заметил Виктор. — И вряд ли тебе там будут рады.
— Если я приду с вами — возможно, и будут.
— С чего ты взяла? — прищурился Костоправ.
— Вы ищете оружие старого мира. Я могу показать, где его найти.
Сибиряки переглянулись.
— Вы возьмете столько, сколько захотите, — продолжала девушка. — А обладая такой добычей, вы ведь сможете позволить себе привести с собой одну мутантку? В довесок, так сказать…
Она невесело усмехнулась.
— Откуда ты знаешь, что мы здесь ищем? — спросил Виктор, глядя в кровавые глаза собеседницы.
— Об этом нетрудно догадаться. Люди приходят в эти земли лишь по двум причинам. Либо убивать, — Костяника вновь скользнула взглядом по крестоносцам, — либо забирать. А забирают отсюда главным образом старое оружие. Если находят. Если знают, где искать.
Костяника многозначительно замолчала.
— Знаешь, вообще-то нам предлагали уже сходить в старый оружейный склад, — задумчиво произнес Виктор. — Это едва не стоило нам жизни.
— Если вы откажитесь от моей помощи, это тоже может стоить вам жизни, — парировала девушка.
— Угрожаешь? — Виктор нахмурился.
— Предостерегаю. Со мной вам здесь уцелеть будет проще. Мне знакомы эти края. А мои глаза, — она указала на зияющие раны между век, — видят сквозь лес живую кровь.
— Какую кровь? — не понял Виктор.
— Любую. Теплую, холодную, людскую, звериную, птичью, даже кровь рептилий и крупных насекомых. Я сумею разглядеть прячущегося хищника и обнаружить вражескую засаду там, где вы ничего не заметите.
— Говоришь, кровь чуешь, мутантка? — с видом разоблачителя произнес Костоправ. — А может, ты вампирша какая-нибудь, а, мля?
Девушка в ответ показала зубы — ровненькие, беленькие, маленькие:
— Клыков у меня нет. Я не пью кровь. И не чую ее. Я просто ее вижу. Глазами. Понимаешь?
— Значит, это и есть еще одно твое охренительно полезное умение? — скептически хмыкнул Костоправ.
— Очень полезное, — кивнула Костяника. — Оно помогает выживать. Даже зеленые полулюди, — девушка бросила беглый взгляд на труп зеленокожего дикаря, — чувствуют себя здесь не так уверенно, как я.
— Ну, а как же ты в плен-то попала с такими чудесными зенками? — скривился лекарь.
Костяника не смутилась:
— Во-первых, я вижу прячущегося врага не очень далеко, а когда идет облава и враг быстр, от него трудно спастись даже мне. Во-вторых, железные люди и их боевые звери носят на себе слишком много металла и пластика. А сквозь мертвое железо и пластмассу не просто разглядеть живую кровь. Но любую другую опасность мои глаза заметят раньше, чем ваши.
Костоправ улыбнулся недоброй улыбкой:
— Ох, и складно же ты пиз…
— Костоправ! — оборвал его Виктор.
— Ладно стелешь, я хотел сказать. Только знаешь, что я думаю обо всем, что ты сейчас рассказала, и о тебе самой, красноглазая ты наша?