— Хорошая мысля приходит опосля! Как ни странно, я думал о том, чтобы кражу обнаружила ты, но, учитывая то, что тебе придется держать связь с чистильщиками моих офисов, я не хотел, чтобы ты засветилась перед следствием на начальном этапе.
— Глупо. Я вызываю милицию, и это выглядело бы естественно. А теперь я действительно могу попасть в число подозреваемых. И начнут тебя разыскивать — с меня.
— Все правильно. Ты купила мне билет на самолет и убеждена, что я в Москве, потому и не появлялась у меня на квартире. А то, что я из Питера не вылетал, они выяснят в считанные минуты. Не знаю, что лучше… У меня каша в голове. Слишком много узлов я завязал.
— А я у тебя для чего? Все сам да сам. С партнерами, от которых за версту несет уголовщиной, ты ничего не сделаешь. Не тот расклад и не та игра.
Кира остановила машину в соседнем переулке и ушла. Добронравов ждал ее минут тридцать, ерзая на сиденье, как на раскаленной сковородке. Когда она вернулась, он окончательно сник.
— Ни картин, ни ящика. Сплошной погром.
Женщина завела двигатель и тронула автомобиль с места. Половину пути они ехали молча. То, что думал адвокат, ее не интересовало. Она сама попала впросак. Если не уголовники взяли картины, то кто же? Неужели Шестопал вел двойную игру? Только он и сосед-генерал знали об отъезде Додика в Москву и об оставленной в квартире коллекции. Теперь и Кира почувствовала себя не в своей тарелке. А она считала, что держит ситуацию под контролем.
— Что скажешь, Додик?
— Шестопал! Других кандидатур не вижу.
— Бориска знал о картинах и видел их у тебя дома.
— Не смеши людей. Бориска дышит кислородом, которым я его обеспечиваю. К тому же он с целым контейнером пожиток уехал в Крым. Два дня назад я провожал его на вокзале и дал ему денег, так как он уже все профурлил от продажи своих картин. Бориска в наш черный список не вписывается. И что он с ними будет делать? Ни знакомств, ни связей. Нет. О нем я думать не хочу.
— А профессор из Парижа?
— Он улетел пять дней назад и о моей поездке в Москву ничего не знал. И где бы он нашел исполнителей? Он чужак в стране, а посторонним вряд ли доверил бы такое деликатное дело. Нет. Тут может быть только один кандидат в похитители — Саул Шестопал.
— На чем ты можешь его поймать?
— Пока не знаю. Нужен серьезный анализ. Я к нему не готов. Знаю только, что если я картины не найду, то за семь подлинников мне придется выложить военному атташе в Канаде около десяти миллионов долларов. А это значит, что я разорен. Придется сдать все содержимое сейфа по бросовым ценам, чтобы сквитаться, и у нас останутся только марки.
— Останутся? Не загадывай наперед. Ты еще не сделал ничего путного, чтобы скинуть с себя подозрение в участии во всей этой затеянной тобой бодяге.
Добронравов затих, словно перепуганная мышь.
День предстоял тяжелый для всех участников событий. Можно сказать, судьбоносный. Кира сочла нужным информировать Аркадия Кузьмина. Теперь вся надежда только на него.
С рассветом Додик уехал на встречу с Могилой, чтобы выяснить все подробности и дать ему новые инструкции. Кира выехала с дачи следом за ним и, нарушая конспирацию, явилась домой к Кузьмину. Молодой человек еще спал и немного ошалел от неожиданности.
— Извини, Аркаша. Я не имела намерений застать тебя со шлюхой в постели в семь утра. Знаю, ночью ты предпочитаешь спать, а не кувыркаться. Дело очень серьезное и без тебя мне не обойтись. К тому же мой разговор напрямую касается наших планов.
— Тогда позволь мне принять душ и выпить чашку кофе, чтобы я мог полноценно соображать.
Кира ожидала его в гостиной. Вскоре Аркадий появился в белом махровом халате с серебряным подносом в руках, на котором были кофейник, чашки, тосты и сок. «Какой-то он киношный, — подумала она. — Никакой индивидуальности. Конечно, мужик классный, но будто не настоящий, а скорее журнальный».
Кира изложила Аркадию весь план Додика в подробностях, высказала свои подозрения в отношении Шестопала. Кузьмин медленно пил кофе и внимательно слушал долгий нудный рассказ.
— Если картины взял Саул, я об этом узнаю через охрану. Но в любом случае тебе не стоит себя выдавать. Пришло время, когда мы можем, дорогая, приступить к выполнению своего плана. Продолжай дружить с Шестопалом. Он уже ничем тебе не навредит. Картинами Федотова займутся мои сыщики. Рано или поздно, но мы их найдем. Это не вопрос.
— А меня Федотов интересует в первую очередь! — возмутилась Кира. — За марки я спокойна. Додик доведет это дело до конца.
— Не спорю. План его неплох. Ты неправа в одном. Федотов лежит в сейфе, и он твой. Зачем тебе семь официально зарегистрированных подлинников? Тем более что они будут засвечены следствием.
— Додику придется продать все картины, чтобы расплатиться с владельцем по гарантии, которую он ему дал.
— Не горячись. Добронравов лукавит. Ничего он так просто продавать не будет. Военный атташе приедет в Россию в отпуск в декабре. К тому времени кости Шестопала и Додика будут гнить в могилах, а ты будешь жить за границей на шикарной вилле. Вся эта катавасия закончится в течение сентября. Давай с тобой вернемся к плану твоего стряпчего. Добронравов уже ненавидит Шестопала. Очень хорошо. Надо ему внушить, что Шестопал причастен к краже картин. Пусть он носит камень за пазухой, но внешне они должны оставаться друзьями. Пусть общаются, целуются и обнимаются. Очень хорошо. Отлично. В плане Добронравова есть одна брешь. Когда бандиты выкрадут все марки, его, избитого до смерти, должны найти в сточной канаве случайные прохожие. Он даже на диету сел ради будущей встречи со следователем. Хороший трюк, но заурядный. Он будет рассказывать байки, как его держали и мучили в подвале по неизвестному адресу. Можно сделать более убедительной ту же картину, если адвоката высвободят из плена отряды СОБРа. С перестрелкой, с гибелью бандитов. Тогда уже ни один комар носа не подточит. Все пройдет в натурале, а не со слов жертвы.
— Глупо, Аркаша! Додик шкурой рисковать не станет. Это опасно. Бандиты могут остаться в живых и дать показания. Возьмут и сдадутся.
— Согласен. Но из твоего рассказа я понял, что исполнители не в курсе дел. Есть главарь, обязанный адвокату жизнью, выполняющий его инструкции. В день «икс» на заготовленной под это дело квартире должны находиться несколько человек: твой Додик в наручниках, избитый, и бандиты, усыпленные хлороформом или еще чем-нибудь. Милицию вызывать не нужно. У Шестопала свой спецназ. Додик каким-то образом ухитряется среди ночи дозвониться Шестопалу. Почему ему? Да именно потому, что боится за свою жизнь и не доверяет ментам, но отлично знает, что у Шестопала работают профессионалы. Он молит Саула о помощи. И тот вынужден будет пойти навстречу. Друзья же. Хорошо, если бы ты в ту самую ночь лежала под боком у Саула в постели. Лишний пинок в зад ему не помешает. А дальше все идет по плану. Бандиты должны погибнуть. Спящих убить очень просто, Додик ничем не рискует. Его освобождение будет выглядеть очень убедительно, а главное, не останется живых свидетелей. Банкир Саул Шестопал попадет в список врагов криминального мира, поэтому вполне естественно, что впоследствии он погибнет при загадочных обстоятельствах. Вину возложат на криминальных авторитетов. Додику такой расклад понравится. Он ведь жаден, а тут ему не придется никому платить. Нас такой расклад тоже устраивает. Сейчас смерть Шестопала могла бы вызвать только одну версию — «происки врагов по бизнесу», но когда его место займу я, а это вне всяких сомнений, мне придется очень долгое время находиться под наблюдением спецслужб и прокуратуры. Смерть банкира такого уровня в архив не отправишь. А если на Шестопала начнут вести охоту питерские бандиты, его гибель будет расцениваться как криминальная разборка. Теперь тебе понятна моя задумка?