Слава Всевышнему, документы, бумажник с небольшой суммой наличными и кредитными карточками, а также напоминальник оказались в карманах брюк. Видимо, переложил автоматически, когда потрошил пиджак на предмет “жучков”. Оказавшиеся весьма славными парнями, “дорожники”, воспылавшие огромным уважением к Александру сразу же после придирчивого изучения его “корочек”, не только охотно согласились прервать заслуженный отдых у реки и подбросить его на своем авто до ближайшего солидного населенного пункта, которым оказался уездный Златоуст, но и щедро поделились одеждой, выделив из своих запасов форменную куртку дорожной полиции, видимо, запасную. Обуви, к сожалению, запасной не нашлось, а разувать гостеприимных хозяев было как-то неблагородно.
Уже когда он сидел в автомобиле, на мягкой коже заднего сиденья, его пронзила мысль, что, останься случайно документы в кармане пиджака, и трястись бы ему сейчас не в удобном, хотя и отдававшем казенщиной салоне, а в тесной клетушке позади, отделенной от мест для “чистых” пассажиров частой металлической сеткой.
Ребята всю дорогу непосредственно, по-провинциальному, изумлялись, как такой высокопоставленный государственный чиновник мог оказаться мало того что на богом забытом Урале, но и чуть ли не в самом глухом и необитаемом из его уголков. Вид ротмистра, до крайности непрезентабельный, видимо, в силу природной тактичности уральцев не обсуждался. Пришлось напустить туману, что еще больше подняло Александра в глазах простодушных провинциалов. Для них Бежецкий выполнял секретное задание, данное чуть ли не Самим… Завидев высокую стелу с символом города — крылатым конем, обозначавшую городскую черту, Бежецкий попросил его высадить, но парни и слушать не желали, отвезя прямиком к лучшему в городе, по их словам, магазину готовой одежды “Готовое платье г-на Шоврозе из Парижа” купца первой гильдии Мешочникова, а старший из них, прапорщик Примаченко, приходившийся упомянутому купчине двоюродным племянником, даже проводил имевшего неприглядный вид ротмистра внутрь, чтобы его кто-нибудь, случаем, не обидел. Александр опасался, что весьма скромного запаса наличных, имевшихся у него при себе, не хватит, чтобы полностью обновить гардероб, а кредитные карточки здесь, в провинции, у него вряд ли примут (а что, подобные случаи бывали и в Санкт-Петербурге), но все обошлось благополучно. Ротмистр, сунув свое тряпье в любезно предложенный фирменный пакет, быстро переоделся в новый костюм, отличавшийся от старого только тем, что тот все-таки был родом действительно из Парижа. Хотя, несмотря ни на что, и товары, и обслуживание клиентов здесь были на высоте.
Инспектора оказались настолько любезны, что отвезли Александра к лучшей в городе гостинице (ротмистр начал серьезно подозревать, что и владелец отеля чей-нибудь родственник), где они и расстались. Справедливо решив, что ребята обидятся, если столичный гость начнет совать им деньги или звать распить бутылку “настоящей мадеры” местного разлива, Александр крепко пожал полицейским руки и, тщательно записав их имена и номера нагрудных блях, протянул каждому по своей визитной карточке (правда, слегка подпорченной водой), попросив запросто заходить, если окажутся каким-нибудь ветром в столице. Координаты парней он записал потому, что, хотя сам и не терпел ничьей протекции, никогда не упускал случая помочь хорошему человеку. А возможности у него все-таки какие-никакие имелись…
Лихо козырнув на прощание, довольные неожиданным приключением “дорожники” укатили восвояси, не забыв забрать запасную форменную куртку, а ротмистр, теперь вполне респектабельный джентльмен, чинно вошел в гостеприимно распахнутые швейцаром, представительным как посол одноименной альпийской страны, двери “Отеля Амбассадор”.
Снять номер, тем более люкс, тем более приплюсовав солидные чаевые пронырливому портье, для столь импозантного господина не составило большого труда, тем более что кредитные карты столичного “Петрокоммерца” здесь пользовались большим уважением. Одно это обстоятельство заставляло причислить данный отель к числу цивилизованных мест. Поднявшись на лифте (!) в сопровождении мальчика-коридорного весьма средних лет на третий этаж и убедившись, что временное пристанище вполне удовлетворительно (естественно, только по сравнению с недавно приютившей его гостеприимной пещерой), Александр первым делом заказал в номер солидный ужин. Ужин, конечно, больше напоминал плотный обед, так как “самообновляемый” хариус переварился давным-давно, а после него в желудке не побывало и маковой росинки. Покончив с чревоугодием, ротмистр принял горячую ванну, переоделся в пижаму и завалился в мягкую постель, имея твердое желание обдумать сложившуюся ситуацию. Однако последние дни так вымотали Бежецкого физически и духовно, что он уснул, едва коснувшись подушки головой.
Проспал Александр, как ни странно, почти без сновидений чуть ли не сутки.
Предпринятые им на другой день действия привели к весьма странному результату: первым делом он позвонил на службу и, не представившись (а определить номер его защищенного нэпом и пальника было невозможно), осведомился о господине Бежецком. Милый девичий голосок попросил подождать пару секунд, и, с замиранием сердца выждав обычные трели переключения номеров, ротмистр услышал очень знакомый голос:
— Ротмистр Бежецкий слушает.
Палец сам собой нажал “отбой”, так как в этом, никак не ожидаемом, случае был просто необходим тайм-аут.
Значит, вместо него в столице действует двойник, а это навевает разные мысли…
* * *
Следующие несколько часов Александр пытался войти в курс событий, используя все известные ему каналы. Судя по всему, похищение и последующее внедрение на его место лже — Бежецкого — вовсе не дело рук какой-либо из известных ему российских служб. Криминал отпал сразу же, так как все виденное никак не укладывалось в рамки обычных бандитских игрищ. Не родился еще мазурик, профессор Мориарти российского разлива, способный навязывать свою игру Корпусу, как бы высоко он ни залетел. Либо появилось что-то российское: новое, вполне организованное и мощное, но глубоко законспирированное, с неясными пока целями, либо это происки какой-то из зарубежных спецур, заинтересованных во внедрении своего человека в святая святых Империи. Опять же тот факт, что Бежецкого не устранили элементарнейшим образом, а вполне профессионально похитили, заменив своим человеком, голосовал именно за какую-то хитроумную игру.
Да, ничего не скажешь, момент подобран идеально: переход с одного места службы на другое, новое окружение, известного рода секретность… Никто ничего не заподозрит. Никто… Никто, кроме близких ротмистру людей. Кого мы имеем? Родители? С ними он встречается очень редко, а они вообще никогда не посещают Санкт-Петербург, так как отцу отвратительно само это слово. Лена? Она в отъезде и возвращаться до осени не намерена. Володька? Да, он-то как раз и опознает двойника в два счета, но… Александр еще на берегу “зазеркальной” реки проанализировал поведение Бекбулатова за последние месяцы и задним числом отметил некоторые различия в поведении друга до и после его поездки на Урал. Опять же к этому лжеэскулапу хивинцу-друиду привез Бежецкого именно Володька, причем привез совсем не в то место, куда намеревался вначале, с ним не пошел, но тревоги после исчезновения, видимо, не поднял. По всему выходило, что роль князя Бекбулатова во всей данной истории довольно неприглядна. Почему? Что же случилось с верным другом, изученным за много лет до последнего уголка души, таким простым и ясным? Вербовка? А может быть, и его нет в живых — убрали как опасного свидетеля?