“Знаем мы этих астрологов! — ухмыльнулся Бежецкий, — Поди УЗИ сделала, а медицина сейчас — о-го-го…”
Вот вроде бы и все. Подсказал бы кто, что сейчас делать им — двум неожиданным близнецам?… “Зазеркальным” близнецам. Как делить жизнь одного пополам? Может быть, зря он тогда надел на злополучную пресс-конференцию проклятый бронежилет? А как бы он тогда “воскрес”?
И где сейчас Володька? Как он там — в “зазеркалье”? Жив ли?
Александр, лениво поворачивая руль одним пальцем, мчался по прямому как стрела шоссе по направлению к Стрельне. Солнце то скрывалось за низкими, быстро бегущими по небосводу тучами, то снова ярко озаряло начинавшие желтеть деревья по обеим сторонам трассы. Уже по-осеннему прохладный ветерок не позволял опустить ветровое стекло, поэтому Бежецкому постоянно чудился давно выветрившийся запах крови, которой так пронзительно и страшно пахло в далекий уже день пресс-конференции. Тогда казалось, что все уже кончено…
Бежецкого-первого, у которого обильно шла горлом кровь, удалось втащить в “кабаргу”, воспользовавшись общим замешательством в студии “Радио-Петрополь”. Маргарита, смертельно бледная и сжимавшая руль так, что побелели костяшки пальцев, рванула автомобиль с места и гнала на предельной скорости, не обращая внимания на свистки полицейских и даже погоню, впрочем быстро отставшую, как только преследователи разобрали номера.
— Ну вот и все… господин Бежецкий… — саркастически пробулькал смертельно бледный ротмистр, на время придя в себя, когда Бежецкий-второй, дрожащими пальцами вколов ему лошадиную дозу местного аналога анамида, расстегнул разодранный пулями мундир и освободил от спасшего жизнь бронежилета. — Принимайте… эстафету…
Маргарита, ненавидяще поглядывая время от времени на Александра в зеркало заднего обзора, загнала “кабаргу” в неприметный, но огороженный бетонной стеной и снабженный прочными воротами двор в одном из зеленых районов-новостроек. Снова впавшего в забытье ротмистра унесли выскочившие из здания здоровяки, а его живого и здорового двойника, повинуясь команде хрупкой женщины, заковали в наручники и, накинув на голову что-то типа мешка, долго везли куда-то, втолкнули в помещение без окон, похожее на камеру, и продержали, ничего не спрашивая и даже не беспокоя особенным вниманием, несколько дней…
Валяясь целыми днями на койке, Александр вспоминал, суммировал, подводил итоги. Даже дураку было ясно, что, если Бежецкий-первый не выживет, — его дело аховое. Нужна ли кому копия без оригинала? Маргарите — вряд ли… А если выживет? Для чего в этом мире сразу два Бежецких?
Однако несмотря на свое, видимо довольно-таки незавидное, будущее, Александр почему-то больше думал о своем “близнеце”, с которым наяву успел пообщаться всего несколько часов. Почему он тогда не разрядил пистолет в грудь этого чужого в общем-то человека, обеспечив себе будущее, почему помешал лже-Бекбулатову довершить свой бросок, чтобы потом устранить и его?… Зачем вообще затеял всю эту авантюру со сжиганием материалов? Вопросы были от начала и до конца риторическими: даже если бы от этого зависела его жизнь, он нипочем не причинил бы вреда своему “зазеркальному брату”.
Перед Александром постоянно вставала та сцена в разгромленном кабинете, когда Бежецкий, помедлив только какое-то мгновение, потраченное на пристальный взгляд в глаза своему “противнику”, не только отомкнул браслет наручников, но уже на подъезде к логову Полковника молча сунул ему в карман заряженный пистолет. Видимо, для столь близких во всем людей действительно не нужны слова или даже пресловутая телепатия — все решается на уровне чувств…
Все когда-нибудь кончается. Спустя несколько дней, Бежецкого-второго так же молча извлекли из “узилища” и, уже не надевая ни мешка, ни даже наручников, привезли пред светлы очи еще плававшего на зыбкой грани между этим и другим миром “близнеца”.
Бежецкий-первый, кривя в усмешке бледные до синевы губы, передал полномочия дублеру, удовольствовавшись одним только словом чести, что никоим образом тот… Более страшной клятвы Александр не давал никогда.
Дальнейшее, казалось, спрессовалось в один день: повторная аудиенция у Государя и категорический отказ, начертанный на прошении, стремительный бросок на Урал в поисках пресловутой базы, визит саксен-хильдбургхаузенских сановников, благословление Бежецкого-старшего…
Базу, естественно, накрыть не удалось. Не удалось даже отыскать ее следы, хотя группа друзей Бежецкого с ним во главе безуспешно обшарила все окрестности Златоуста, нашла аналог той самой речки и прошла по маршруту, подробно описанному ротмистром, в обратном порядке. Буквально накануне появления петербуржцев разом сгорели дотла несколько горнолыжных и туристических баз в нужном районе, но какая из них была искомой?… Илья Евдокимович Колосов, строивший рожи из-за решетки психушки, ничем помочь уже не мог, а захваченные на квартире Полковника боевики оказались просто пешками, причем двое вообще из этого мира, нанятые для охраны местной штаб-квартиры буквально за неделю до штурма.
Теперь вот Бежецкий-первый выздоравливал, со дня на день должна была с триумфом возвратиться его дражайшая супруга, отныне великая княгиня-регентша Саксен-Хильдбургхаузена Елена Первая, которой, естественно, должен был быть предъявлен оригинал, в сентябре истекала отсрочка вступления в должность командира полка лейб-улан… Какой-либо роли для себя в этой пасторали Александр как-то не находил.
Конечно, по примеру многих, можно удалиться куда-нибудь в глушь, в Саратов например, начав там новую жизнь: новоиспеченный князь и принц-консорт, вероятно, не поскупится на стартовый капитал; можно резко сменить карьеру и имидж, постригшись в монахи какого-нибудь монастыря подальше от обеих столиц; можно вообще покинуть Российскую Империю, став эмигрантом без роду и племени… А есть ли у него вообще род и племя, а?… Можно, в конце концов, воспользоваться запасным выходом, сыграв напоследок в русскую рулетку с полным барабаном…
Пришло, кажется, время серьезно и не откладывая больше в долгий ящик поговорить обо всем со своим “близнецом”. Именно поэтому и мчался теперь в Стрельну Александр, загоняя в дальний угол души подленький инстинкт самосохранения вкупе с расчетливым эгоизмом.
* * *
Маргарита поймала себя на том, что уже минут пятнадцать смотрит на разбитое вдребезги любимое зеркало, отражающее в своих причудливо изломанных гранях обстановку будуара, бегущие за окном облака и ее, бледную как смерть, сидящую перед ним с безвольно опущенными руками.
Вот и не верь после этого в происки темных сил: только она собралась взяться за обычный вечерний макияж, как старинное венецианское стекло будто вспучилось изнутри, исказив на мгновение все отраженное в нем до неузнаваемости, а затем брызнуло водопадом острых как лезвия бритвы осколков, ни один из которых, впрочем, не причинил баронессе никакого вреда. Лишь звон, перетекающий в прерывистый стон, прошел по комнате.
Вдруг из глубины немо застывшего сознания пузырьком живительного воздуха всплыло единственное слово:
— Саша!
Несколько минут спустя она уже сжимала в побелевших пальцах руль своей открытой “волги”, шепча сквозь встречный поток воздуха, срывавший с ее лица слезы: