Дик сжал зубы, взглянул в сторону Джейка и пробормотал зло:
– Да пошла ты…
Тисса рассмеялась и нежно посоветовала:
– Почитай книгу «В мире мудрых мыслей». Очень помогает. Когда нет своих мыслей, можно воспользоваться чужими. Глядишь, и научишься находить оригинальные ответы.
– Помолчите оба, – утомленно произнес Джейк, потирая лоб, словно у него заболела голова, и тяжело повернулся ко мне. – Мы идем? Или будем сидеть здесь до вечера?
– Идем.
Он поднялся, опираясь на трекинговые палки, и пошел к тропе рядом со мной, явно намереваясь продолжить разговор.
– У местных мода такая? Женщин уродовать?
Я пропустил вперед Дика с Тиссой и ответил:
– Это считается красивым. Но не многие семьи могут позволить себе подобное. К тому же услуги женщины-украшательницы стоят очень недешево.
– Неужели? – хмыкнул он скептически.
– А мужчинам здесь не полагается ничего такого? – Дик глянул на двух носильщиков, идущих нам навстречу – чумазых пареньков в грязной, заношенной одежде, волокущих на себе баулы в два раза большие, чем они сами.
– Есть один клан. Он посвятил себя служению великой богине…
– Той самой, которая танцует вокруг верховного бога? – блеснул памятью Дик.
– Одному из ее воплощений. И мужчины в этом племени считаются оскорблением для нее. Поэтому какое-то время они живут, выполняют тяжелую работу, оставляют потомство, а затем по достижении определенного возраста им отрезают половые органы.
Дик оглянулся на меня с выражением отвращения и легкой паники, как будто эту процедуру собирались применить к нему. Тисса молча покачала головой, и ее волосы, выбивающиеся из-под шляпы, блеснули на солнце.
– Затем человека оставляют запертым в хижине одного, – продолжил я. – Если он выживет, не умерев от потери крови или заражения, значит, богиня приняла его. Если погибнет – он был не достоин ее милости.
– Они тут все психи, – сделал вывод Джейк, перевешивая трекинговые палки на одну руку, чтобы достать фотокамеру из кофра, висящего на поясе.
– Нет, просто все особенности нашего цивилизованного мира здесь выражены более ярко, болезненно, четко. Женщины не надевают на себя украшения, а вживляют в свое тело. Мужчины лишаются мужского достоинства не в переносном, а в прямом смысле…
– Я и говорю, они дикие, – заявил Джейк и, чтобы поставить точку в разговоре, навел объектив на живописное дерево, нависающее над тропой.
Мы спускались все ниже к реке. Здесь было прохладно, влажно, высокий лес, обступающий нас со всех сторон, выглядел угрюмым и враждебным. Искривленные стволы обросли бородами бурого мха, сухие листья, попадающиеся под ногами, распадались серым прахом.
– Надо было весной приезжать. Я читала, что здесь почти по всей тропе цветут рододендроны, – сказала Тисса, снимая горные очки и глядя по сторонам незащищенным взглядом, но, похоже, окружающий пейзаж не показался ей более приятным – и она снова надела их.
– Весной часто идут дожди. И появляются сухопутные пиявки.
– Кто появляется? – скривился Дик, отводя локтем ветку, протянувшуюся через дорогу.
– Похожи на маленьких червей или гусениц. Перед дождем или во время него собираются на ветвях и листьях растений возле троп, где ходят люди и животные, а затем, ориентируясь на тепло, переползают на кожу. После укусов этих паразитов ранки долго не заживают и кровоточат.
– Чудесное место, – сказала Тисса, брезгливо отстраняясь от боярышника, растущего у самой тропы. – Интересно, здесь есть что-нибудь хорошее?
– Горы, – ответил я.
– Ах да, горы, про них-то я и забыла. – Она рассмеялась, оглянулась на меня, хотела сказать что-то еще, но промолчала.
Мы дошли до небольшого ручья. Над ним стояла черная от времени молельная мельница. Вода крутила ее, и барабан вращался с легким скрипом, каждым оборотом посылая молитву верховному божеству. Движение ее могло остановиться, лишь когда пересохнет река.
– Неплохо придумано, – заметил Джейк, проходя мимо.
Деревянный барабан ответил ему вежливым поскрипыванием.
Миновав еще одно селение, мы перешли реку по длинному мосту. Шаткое сооружение было очень низким, и брызги ледяной воды, играющей на камнях, долетали до нас.
Сразу за ним начался небольшой подъем в гору – репетиция перед долгим восхождением к монастырю. Нас обогнала местная девушка с тремя косматыми эбо, гривы которых были богато украшены лентами и бантами, а на шеях висели ошейники с колокольчиками. Все четверо окинули нас подозрительными взглядами и стали очень быстро взбираться.
Мы пошли следом, дождавшись, когда уляжется пыль, поднятая копытами тяжелых зверей.
Скоро я увидел впереди двух трекеров – женщину и мужчину, медленно движущихся вверх по тропе. Очень медленно. Оба были на редкость упитанными, неповоротливыми и шумными. В своих ярких бирюзовых костюмах и ядовито-желтых ветрозащитных жилетах они напоминали тропических гусениц, из которых никак не могут вылупиться бабочки.
Их причитания, жалобы и тяжелое дыхание слышались издалека. Гид, сопровождающий путешественников, не торопясь шагал сзади, не выражая никакого беспокойства по поводу их медлительности. Мы приблизились.
– Друг, скажи, – издал путешественник почти предсмертный хрип, цепляясь за мою руку, – подниматься долго?
Тисса безжалостно рассмеялась. Джейк, осознавший себя рядом с монументальным попутчиком стройным атлетом, горделиво приосанился.
– Часа три-четыре, – честно ответил я.
– Так три или четыре?
– Для вас все пять, – злорадно сообщил Дик, – а то и шесть.
Женщина закатила глаза, но больше кокетничала, чем была утомлена.
– Справитесь? – спросил я их гида – молодого, высокого и стройного кайлатца.
– Справлюсь, – весело ответил тот, сверкая белыми зубами и белками черных, как маслины, глаз. – Сами идти не смогут – закачу наверх.
Он говорил на горкхали очень чисто, без малейшего акцента. Я внимательнее присмотрелся к его смуглому лицу с правильными чертами, прямым носом и высоким лбом.
– Вы из гурхов?
Парень широко улыбнулся и чуть поклонился, демонстрируя уважение к моей проницательности.
– Да. Удивлены?
– Я думал, вы занимаетесь только тем, что связано с войной.
– Все в этом мире так или иначе связано с войной, – ответил он, вежливо улыбаясь, поклонился, показывая, что разговор закончен, и отошел к своим подопечным, весело беседующим с моими.
И снова начался подъем. Все выше и выше над долиной. Тропа петляла, вырисовывая размашистый зигзаг по горе, тонула в лесу и вновь вырывалась на открытое каменистое пространство. Небо постепенно затягивали облака, все более густые и плотные.