— Вы же видите, что я проиграл все! — взорвался штаб-ротмистр, грохнув кулаками по столу. — Давайте я напишу расписку!
— На нет и суда нет. Что я буду делать с вашей распиской?
— Прекратите, Морошевич, — прогудел из-за Сашиной спины артиллерийский капитан с пышными «бисмарковскими» усами. — Сегодня не ваш день. Видите ведь, что карта прет не вам!
— Я бы пасанул давно. — Изящный гусарский поручик брезгливо скривил губы.
— Так то вы, Клепачев…
— Прошу вас, Бежецкий. — Глаза у штаб-ротмистра были, как у больной собаки. — Я проиграл казенные суммы… С меня и так за прошлый конфуз сняли звездочку… Побойтесь Бога, Бежецкий!
— Извините, я благотворительностью не занимаюсь, — отрезал Александр, пряча деньги. — Желаете играть — займите у кого-нибудь.
Он сам не понимал, отчего ему сегодня везло. В карты он, вообще-то, играл весьма посредственно, да и азартным игроком себя не считал. Ну да, проиграть пару червонцев — еще куда ни шло. А уж выиграть… Но сегодня откуда что взялось. Карта сама шла ему в руки, и многочисленные поначалу партнеры один за другим прекращали игру, переходя в стан болельщиков. Ко второму часу игры они с Морошевичем остались один на один, а ставки возросли до «катеньки» на кон. И вот теперь игра завершилась сама собой.
— У вас сердца нет, штаб-ротмистр! — Морошевич оттолкнулся от стола и, тяжело покачнувшись, поднялся на ноги. — Я к вам во сне буду являться.
Александр не ответил, и его соперник, помолчав немного, громко скрипнул зубами и вышел из превращенного в казино буфета.
— Стреляться пошел, — равнодушно бросил артиллерист, присаживаясь на его место и жестом подзывая полового, забывшего о своих прямых обязанностях. — А вы молодец, штаб-ротмистр. Я уж было думал, что сдадитесь и позволите ему играть в долг. Хвалю. Где служили?
— Далеко, — ответил Бежецкий, тоже поднимаясь из-за стола. — Угощаю всех! — бросил он на стол пятьдесят рублей.
— Вот это по-нашему! — Гусар потер небольшие жилистые руки. — По-гусарски!
— Я улан. — Штаб-ротмистр вышел из помещения, не обращая внимания на звонко хлопающие за его спиной пробки.
Морошевича он нашел в туалете.
Штаб-ротмистр, застегнутый на все пуговицы, сидел на стульчаке, сжимая в руке табельный «Федоров» и опустив голову. Сначала Саше даже показалось, что он опоздал, но крови нигде не было, а пистолет мелко подрагивал в руке потенциального самоубийцы.
— Так слово «честь» и вам знакомо, штаб-ротмистр? — Александр открыл воду и принялся мыть руки. — Не ожидал.
— Что вы знаете о чести, мальчишка? — буркнул офицер, не поднимая головы.
— Да слышал кое-что. А вы?
— Зачем вы вообще сюда пришли, Бежецкий? Желаете насладиться унижением русского офицера?
— Разве не вы сами в этом виноваты?
— Виноват, не виноват… Какая разница? Ну не шла мне сегодня в руки карта, и все!
— Кто же вас принуждал ставить казенные деньги?
— Кто, кто… Вам этого не понять.
Штаб-ротмистр посмотрел на пистолет, зажатый в руке, так, будто видел его впервые, и нерешительно поднес ствол к виску.
— Вы бы вышли, Бежецкий, — тоскливо произнес он, глядя мимо Александра. — Или полюбоваться невтерпеж, как я мозгами кафель измажу? Ни разу не видали? Насмотритесь еще…
— Не валяйте дурака, Морошевич. — Александр подошел к сидящему и без труда отобрал пистолет. — Сколько казенных денег вы проиграли?
— Двенадцать тысяч рублей, — глухо ответил тот.
— И ради этого вы готовы вышибить себе мозги?
— Вам не понять. — Морошевич по-прежнему не смотрел на удачливого соперника. — Я и без того у начальства на карандаше за прошлые грешки. Если я не верну эти деньги, меня отдадут под суд, и спрос будет не только за эти двенадцать тысяч. Верните пистолет, Бежецкий.
— Я его у вас покупаю, — ответил штаб-ротмистр и вынул разбухший донельзя бумажник. — Двенадцати тысяч будет достаточно?
— Вы мне вернете эти деньги? — Во взгляде офицера сквозило недоверие. — Вы что — ангел небесный?
— Ну да, — пожал плечами Саша. — Выходит, что ангел… Только поклянитесь мне, Морошевич, что бросите играть. До добра это не доведет…
Он вышел из туалета и вернулся в буфет, где вовсю разворачивалось веселье.
— Вам можно доверять, капитан? — обратился он к «Бисмарку».
— Обижаете, штаб-ротмистр!
— Вот, — протянул Саша ему пистолет Морошевича. — Отдадите штаб-ротмистру, когда очухается.
— Нет, — покачал головой артиллерист. — Он все равно застрелится. Приперло его, штаб-ротмистр, понимаете? Я в такой ситуации тоже бывал, да Господь миловал… А Морошевич точно пулю в лоб пустит.
— Не пустит. Его тоже сегодня Господь миловал. — Александр положил оружие на стол и вышел.
Как раз объявили посадку, а солнце вовсю заливало здание аэропорта сквозь вымытые дождем окна…
* * *
— Не желаете свежую газету? — У Сашиного кресла остановила тележку симпатичная бортпроводница.
— Охотно. — Штаб-ротмистр взял несколько газет и углубился в чтение.
Сюрприз ждал его уже на второй странице.
«Из Парижа сообщают, — прочел он под большой, чуть ли не на всю полосу статьей о положении в Запамирском крае, с которой ознакомился с большим интересом. — Вчера, в своем особняке на рю де Винагриер, убит экс-король Афганистана Махмуд-Шах, проживавший там под именем Мухаммеда Кабули. Вместе с бывшим монархом погибли его гражданская супруга баронесса Дювильи и дитя мужеска полу, полагаемое незаконнорожденным отпрыском Махмуд-Шаха. Полиция подозревает бывших подданных экс-короля, наводнивших Париж после его свержения. Уже арестовано несколько десятков афганских эмигрантов, и аресты продолжаются. Мы будем держать наших читателей в курсе этой криминальной истории с политическим подтекстом».
Александр опустил газету. Заметка не сопровождалась фото убиенного, но ему и не было в нем нужды. Махмуд-Шах, будто живой, встал перед ним. Не таким, каким довелось видеть его в последний раз — растрепанным, с пистолетом в руках, а тем печальным «принцем Гамлетом Афганского королевства», принимавшим русского гостя в своем дворце.
«От судьбы не уйдешь, — грустно подумал штаб-ротмистр. — Монарх должен править или умереть… Третьего не дано. Корона снимается лишь с головой…»
Оставался вопрос, кто именно помог Махмуду уйти со сцены окончательно — головорезы более удачливого кузена или его, Сашины, благодетели? Но получать на него ответ у молодого офицера не было никакого желания. Он не так долго жил на белом свете, но отлично понимал, что перед желающим заглянуть за ширму может разверзнуться такая бездна, что возврата из нее уже не будет. Зачем будить призраков? Мосты в прошлое были сожжены без остатка, и перед ним открывалась новая страница его жизни. Какой она будет? Черной? Белой? Время покажет…