— К сожалению, Гриша, ты недооценивал меня. Для мелких поручений ты привлек друга. Влад отличный парень и, к счастью, не имеет понятия о твоей причастности к банде. Зря ты его позвал в помощники. Хотел ускорить процесс, но навредил сам себе.
— Чем же Влад мог мне навредить?
— Ему двадцать восемь лет, а тебе тридцать семь. Как вы могли служить в армии в одно и то же время? Он мне и сказал, что ты был офицером спецназа и прошел уже не одну горячую точку. Имеешь опыт снайпера. А он отбывал срочную службу рядовым солдатом. Два дня назад Влад звонил мне из Питера и сообщил некоторые подробности. Первое. Федор Синев не останавливался в гостинице «Балтика» и к Вале Милашкиной, естественно, не заходил. Дачи под Питером у тебя нет и не было. Он бы о ней знал. И третье. Валя Милашкина с детьми вылетела в Иорданию. Вместо Синева к ней пришел ты и сопроводил ее в аэропорт, так как вербовщик уже валялся в морге. Поэтому ты задержался в Питере. Вот таким образом Влад сыграл против тебя. Да и сам ты, когда приехал, допустил оплошность. Ты вспомнил моего мужа и даже сказал, как он погиб, хотя я тебе о своем замужестве никогда не рассказывала. Потом ты поторопился повесить Сергея Пекарева. Ты же видел, как я это делаю. Веревка, скотч… Кроме некоторых деталей все сходилось. Если ты помнишь, я всегда закрываю за собой двери, а ты этого делать не стал. Зря. Пекарев тебя знал и потому умер раньше времени, не дождавшись меня. Страх перед виселицей тут же развязывает язык, а ты хотел оставаться вне подозрений. Не успела я уйти из дома Пекарева-младшего, как ты мне позвонил. Удачный трюк. Хотел снять с себя подозрение в убийстве Пекарева и еще раз указывал на банду убийц. Одним выстрелом убивал двух зайцев, после чего исчез. Твое исчезновение оправдывалось тем, что ты связался с бандитами и попался им на крючок. Все логично. И опять просчитался. Сколько же ты ошибок наделал! Я сразу поняла, что звонил ты не из машины. Судя по эху, ты находился в подъезде и, возможно, в доме Пекарева. Во-вторых, музыканты уехали в Каширу в шесть вечера, и гнаться за ними в час ночи было глупо. В это время они уже играли бы на свадьбе.
Толстиков отбросил винтовку и захлопал в ладоши.
— Гениальнее самого Шерлока Холмса! Великолепно! А теперь ты хочешь меня пристрелить из револьвера, который я же тебе и подарил? Еще одна моя оплошность. На сей раз роковая. Только скажи мне напоследок, кто же тебе помог выйти на «дирижеров»?
— Понимаю. Удивлен, что я имела других помощников, вот и не стал устанавливать за мной слежку. Хорошо, я скажу. Но только если ты мне назовешь своего хозяина.
— На такую высоту тебе не взобраться, дорогая Наташенька. Шею свернешь. Впрочем, это неизбежно. Тебя, как я вижу, уже не остановишь. Консультировала меня Варвара Пекарева. А она работает под контролем своего отца. Его даже я в глаза не видел.
— Бывший помощник министра иностранных дел, взорвавшийся в собственной квартире Евгений Зудов?
— Взорвался какой-то бомж. А Зудов сменил маску и живет по другим документам. Где он и как его найти, не знает никто. Даже дочь. Пока он жив, организация не умрет, а будет возрождаться снова и снова со свежими силами и новыми задачами. Он гений! Никто не знает, каков его новый план и что за люди будут на него работать. Удовлетворена? Все, что ты можешь, так это отнести цветочки на его могилу на Ваганьковском кладбище. Надо отдать должное твоему помощнику, он высоко забрался. Кто же он?
— Брат моей погибшей подруги, которую твои шакалы вывезли в рабство. Полковник запаса ФСБ Борис Алексеевич Самойлов. И он работает не один, а со своей бригадой, не менее опытной, чем ваши боевики. Только они работают головой, а не руками.
— А я-то думал, ты наняла бандитов для расправы с Беловым. Чисто сработано. Ну что ж, Наташа, пора прощаться. Вечер вопросов и ответов окончен.
Толстиков сунул руку за брючину возле ботинка и выхватил пистолет.
Наташа дважды выстрелила.
Ничего не произошло. Толстиков лишь ухмыльнулся.
— Неужели ты думаешь, я тебе мог подарить оружие с боевыми патронами?! Наивно. И это с твоими-то мозгами. Роковая ошибка. Вот мой заряжен настоящими. А когда найдут твой труп, в твоем доме при обыске найдут и доказательства всех совершенных тобой преступлений. На этом следователю Трифонову придется закрыть папку с делом и отправить ее в архив.
Толстиков поднял пистолет, раздался слабый хлопок, Гриша упал вперед, уткнувшись лицом в решетку.
С другой стороны узкого коридорчика из-за угла вышел Борис.
— Ну вот ты и завершила свой последний допрос, Наталья. Хранить тайну от приговоренного к смерти не имеет смысла. Человек с оружием в руках может сказать всю правду стоящему перед могилой кандидату в покойники. И все же он сделал еще одну непростительную ошибку. А мог бы выиграть.
— Шутишь?
— Фактор неожиданности сбил его с толка. Когда он пришел сюда, замок был на месте, а ты появилась не со стороны двери. Значит, ты его здесь поджидала. Тогда кто тебя закрыл на замок? Только сообщник, а значит, ты не одна и твой напарник может появиться со стороны двери, за его спиной. Толстиков об этом даже не подумал. Он услышал мое имя и уже ликовал, но не сообразил сразу, с кем имеет дело, хотя ты ему назвала мое звание и место работы. Тугодум. Немудрено, что выше лейтенанта он так и не вырос, а потом его и вовсе выгнали из спецназа.
— Ты даже это знаешь?
— Когда ты о нем мне рассказала, я проверил этого парня. Мне было достаточно уже того, что Толстиков проходил спецподготовку в отряде, инструктором которого был полковник Гурвич.
— Извини, но у меня свои методы, архивы ФСБ мне не доступны.
— Это хорошо. Ты мыслишь и анализируешь, а я снимаю пенки без особых усилий. Вот поэтому ты начальник, а я исполнитель.
— Что будем делать с трупом?
— Вывезем. Нельзя оставлять его возле твоего дома. А теперь надо сделать обыск в твоей квартире. Он что-то говорил об уликах.
— Плохо себе представляю, о чем идет речь.
А речь шла о фотографиях. В конверте было несколько десятков снимков, где Наташа подвешивала свои жертвы на веревки.
— Я все время чувствовала чье-то присутствие! Но как он мог там оказаться?
— Он тебя ждал, как ты его здесь. А потом тихо уходил и звонил тебе с улицы.
— Что эти фотографии дадут следствию? Какой преступник согласится фотографироваться на фоне своих жертв? Возникает простой вопрос — кто фотограф? Сообщник? Я не вижу логики.
— Рано Толстиков возвел тебя в ранг гениев. Ответ на вопрос в твоих руках.
Наташа высыпала фотографии и негативы на стол и глянула на конверт. На нем стоял штамп: «Частное сыскное бюро «Тритон».
— Теперь поняла?
— Негативы…
— Уже тепло.
— Ты хочешь сказать, что кто-то нанял частного сыщика следить за мной и тот меня фотографировал, а потом решил сам меня шантажировать?