Даже на экране это выглядело ужасающе. Небольшой диск превратился в огненный шар, который начал стремительно расти.
Флот гербодов был уже довольно далеко от звезды, но уйти в гиперпространство не успел. Чудовищный вал бушующего огня догнал его и поглотил, словно россыпь блестящих пылинок.
Спустя несколько минут солнце вновь стало сжиматься, и вскоре в центре экрана засияла громадная белая звезда, источая ослепительный, испепеляющий свет.
— Новая… — в благоговении выдохнул Асташевский. — Это же Новая! В этом-то и была твоя идея, Игорь?
Корин, весь дрожа, почти рухнул в кресло. Сотни, тысячи раз он мысленно представлял себе эту картину — но не ожидал, что вспышка Новой на самом деле окажется столь ужасной.
— Да… Я вспомнил, что некогда над Заповедником катаклизмы провремени начались лишь оттого, что звездолет дориан вышел из гиперпространства слишком близко к поверхности Земли. Чтобы проверить это, мы послали в эпицентр взрыва космосамолет и провели сотни, тысячи измерений. Все подтвердилось — но как использовать этот эффект в качестве оружия? И тогда канадца Монтеля вдруг озарило: а нельзя ли с помощью мощных колебаний провремени вызвать нестабильность ядерных процессов в недрах звезд? Оказалось — можно. Для этого надо было всего лишь научиться выводить корабли из гиперпространства в мощном поле тяготения, да еще с точностью плюс-минус десять километров от центра звезды… Сумасшедшей сложности задача — но мы с ней справились. Неплохой сюрприз для гербодов, правда?
Асташевский тупо посмотрел на него, а затем почти истерически расхохотался, будто Корин сказал Бог знает что смешное.
— Все-таки мы сумели отшлепать их по заднице, — всхлипывая, произнес он. — И каким славным получился удар, а?
Спустя две недели к Корину наконец допустили посетителя. Все это время он пролежал в одном из пригородных санаториев Дориании под пристальным наблюдением врачей-землян. Трехмесячное перенапряжение свалило его в постель сразу же после возвращения на Андору, и потому он ровным счетом ничего не знал о том поистине всепланетном ликовании, которое прокатилось по Андоре и всей Солнечной системе. Впрочем, ему было не до праздников. Только на пятый день он стал ходить без помощи медсестер, а былой аппетит к нему так и не вернулся. Впрочем, врачи заметно повеселели, а это означало, что здоровье пациента было вне опасности.
Корин ждал посетителя, сидя в кресле-каталке. На его бледном, изнуренном лице ничего нельзя было прочесть — и все же Игорь не смог сдержать разочарованного вздоха, когда в палату вошла Марта.
Нью-дорианка остановилась на пороге, переминаясь на щупальцах, словно не решаясь войти.
— Марта… ты? — прошептал Корин.
— Да. Прости, Игорь, я знаю, ты ждал не меня.
— Нет, я ждал именно тебя!
Нью-дорианка нерешительно подошла к нему, а затем ласково коснулась его плеча щупальцем.
— Помнишь сказку о царевне-лягушке? — тихо сказала она. — Когда Виктор погиб, я сделала то же самое, на что некогда решился Иван-царевич. Я сожгла свою лягушачью шкурку — раз и навсегда!
— Лягушачью? Но…
Марта упрямо покачала треугольной головой.
— Прости, милый, но истинная Марта стоит перед тобой. Та, земная красавица… была лишь бутафорией. Мы с Виктором играли в глупую игру, но с его гибелью время игр закончилось. Я знаю, Игорь, ты хотел бы обманывать и себя и меня до конца жизни, но я больше не хочу никаких обманов.
Корин опустил глаза.
— Да, я понимаю… — грустно согласился он.
— Мне уйти?
— Нет.
Игорь и Марта долго смотрели в глаза друг другу. «Это безнадежно, — подумал он. — Безнадежно!»
— Если хочешь, мы больше не расстанемся, — после долгой паузы произнесла Марта. — Виктора нет, Володя… где он? Так что ты — единственный близкий мне человек.
Корин кивнул.
— Конечно, я буду только счастлив. Ты же знаешь — я тоже одинок. Но… но есть еще Вадим…
— Да. Сейчас он начал подготовку к первой галактической экспедиции — он хочет найти миры Метрополии дориан. Удивительный человек, сколько в нем жизни!
— И ты… ты ему отказала?
— Конечно же, дурачок.
Корин долго с нежностью смотрел на странное существо, в котором было больше человечности, чем во многих землянах. Впрочем, Марта никогда и не переставала быть женщиной.
— И мы… мы поселимся с тобой здесь, на Андоре? — с надеждой спросил он.
— А что ты скажешь об экспедиции на Майору? — ответила Марта вопросом на вопрос. — Правительство Андоры только вчера назначило меня одним из директоров орбитальной станции. Для хронофизика эта планета — просто Эдем. Как знать, может, там, на станции, ты встретишь свою единственную и неповторимую женщину? Ведь тебе уже за сорок, милый.
Корин собрался с силами и встал. Обняв нью-дорианку, он прошептал:
— Я слабый человек, Марта, но… но, может быть, к старости я наберусь храбрости и попрошу переселить меня… Ты согласна подождать, пока и я тоже сожгу свою лягушачью кожу?
Марта посмотрела на Корина снизу вверх и прижалась к нему всем телом.
И тогда он понял, что нью-дориане умеют плакать.
Повесть
Лланма сидела на валуне, заросшем шелковистым розовым мохом и, чуть прищурившись, подставляла лицо под теплые лучи оранжевого солнца, только что поднявшегося над морем. Ее серебристые ноги утопали в прохладной гуще сора — растения-протоплазмы, стекавшего светло-зеленым ручьем с вершины соседнего холма, а на коленях пригрелась доверчивая ящерица с искристыми изумрудными глазками. Когда девочка, забывшись, опускала руку на ее чешуйчатую спину, ящерица немедленно складывала веер радужных игл, чтобы Лланма не поранила кожу.
Девочка не отрывала глаз от голубого неба и пыталась предсказать погоду, скользя взглядом по переплетениям нитевидных облаков — так, как это делает Анга и другие охотники. «Сегодня будет дождь, — думала она, разглядывая звездчатое облако, быстро несущееся вдоль горизонта. — Это хорошо, я люблю весенние дожди… А может, это облако — примета первой грозы?»
На самом деле облака мало интересовали ее: как и все женщины в деревне, она куда лучше разбиралась в повадках растений, обильно покрывавших склоны прибрежных холмов. Просто сейчас Лланме не хотелось смотреть вниз, на надоевшую за долгую зиму ослепительную гладь застывшего моря. Вблизи берега, в изломах торосов, еще сохранились остатки снега, но здесь, на склонах холмов, уже царствовала весна.
Протяжный шелестящий звук за спиной привлек внимание девочки. Обернувшись, она увидела, как с вершины полуразвалившегося Дворца, стоявшего на берегу моря с незапамятных времен, обрушился поток камней. Обвал вызвало молодое дерево-вьюн, подточившее корнями хрупкий камень карниза. Морской ветер сильно раскачал его, и вскоре спиралевидное дерево рухнуло, увлекая за собой груду облицовочных плит.