В прошлом году, когда все началось, Незванов решил, что общая беда сплотит людей, превратив их в единую семью, и шкурные вопросы отпадут сами собой. Сначала казалось, что все идет к этому, но постепенно человеческая природа стала брать верх, и все вернулось на круги своя. Начались склоки, интриги, взаимные упреки, жалобы на соседей и коллег — в общем, пошла совершенно типичная для таких поселков, как Красноармеец, жизнь. Да что там говорить, по большому счету эта жизнь была зеркальным отражением жизни любого достаточно большого скопления людей, будь то маленькое поселение или большой город. Одна только разница, что те страсти, которые в городах прячутся за стенами домов-крепостей, здесь бушуют у всех на виду. Даже то, что все это происходило в совершенно фантастических условиях, ничего не меняло. И то, что Глагола решился поднять хвост, окончательно убедило Ивана Петровича, что он выражает настроения большинства и нужно кардинально менять не оправдавшую себя систему.
— Ладно, Иван, — Незванов успокоился и даже не злился больше на него. — Я подумаю. Что-то решим. А пока иди, работай, коровник надо закончить на следующей неделе. Ты уж постарайся.
— Так вы… — покрывшие лицо Глаголы яркие красные пятна говорили о том, в каком напряжении он находился все это время. — Вы не…
— Иди, иди… — не дал ему развить мысль Незванов. — Я же сказал — подумаю!
…Людочки в приемной, конечно, уже не было. В таких случаях она считала себя вправе убежать домой, не дожидаясь окончания рабочего дня. Зато за ее столом перед включенным компьютером сидел шофер Сергеич, которого Иван Петрович и послал за нужными ему людьми. Начальник планово-экономического отдела Кудрин, вернувшийся вместе с Мюллером из поисковой экспедиции, отсыпался дома. Дома оказалась и главный бухгалтер прииска Голикова. Вспомнив деревенское детство, она работала на ферме и теперь прилегла отдохнуть в ожидании вечерней дойки. В кабинет они вошли вместе.
Незванов во всех подробностях передал им разговор с Глаголой и поделился с ними своими сомнениями.
— Может быть, Атласов был не так уж и не прав, когда ввел на Тоболяхе свои деньги? — спросил он, глядя на Кудрина. — Ты же экономист, что ты скажешь по этому поводу?
— Я рад, что вы, в конце концов, поняли это, — ответил тот. — Не может долго длиться положение военного коммунизма, это противоречит самому человеческому естеству. Глагола прав. Конечно, большинству надоела уравниловка, и они ждут перемен.
— Если ты давно понял это, — вспылил Незванов, — то почему молчал до сих пор?
— Ага! — усмехнулся Кудрин и, пародируя грузинский акцент, сказал: — Если товарищ Сталин был не прав, почему вы не поправили товарища Сталина?
— Ничего себе! — Незванов даже поперхнулся. — Ты с кем меня сравниваешь? Тоже тирана нашел! Что я, такой же диктатор, по-твоему?
— Ну, может быть, и не такой, — уклончиво ответил экономист, — но к чужому мнению не слишком любите прислушиваться.
И этот туда же, с тягостным чувством подумал Иван Петрович. Неужели настолько пошатнулось его положение, что даже послушный Кудрин, ни разу за все время работы на прииске не сказавший ни слова поперек, вдруг решился поучать его? А и в самом деле, чего ему бояться? Он знает, что работы по специальности больше не будет, завтра он пойдет подсобником на строительство коровника, а еще через месяц-полтора отправится на заготовку сена. И как бы он ни разгневал директора, тот не сможет лишить его положенного рациона. Собственными руками лишив себя и кнута, и пряника, Незванов попал в тупик. Власть зашаталась.
Но не власть сама по себе волновала сейчас Ивана Петровича. На него давил груз ответственности за население поселка, больше чем полтысячи живых душ. Он прекрасно понимал, что начнется, если отпустить вожжи и пустить все на самотек. Моментально найдется не один десяток желающих порулить горлопанов, и все его начинания утонут в пустой говорильне. К чему это приведет в таких условиях, страшно было и подумать. Да, перемены назрели, настало время исправлять допущенные ошибки, но делать это нужно осторожно, тщательно все продумав.
А вот это Незванов умел. Это была его стихия. Не склонный преувеличивать свои возможности, он в то же время никогда и не преуменьшал их. Он прекрасно понимал, что директором в двадцать семь лет его назначили не за то, что он был представителем вошедшей в историю района династии, и не за то, что окончил Московский горный институт, чем могли похвастать немногие из коллег-директоров. Времена, когда на должности назначали по подобным причинам, давно прошли. Главными его талантами было умение принимать правильные решения и непреклонная настойчивость при достижении поставленной цели, подкрепленная умением находить для этого нужные средства. Сейчас пришло время мобилизовать все свои способности, и, как обычно это происходило в сложных ситуациях, решение пришло почти мгновенно.
— Хорошо, — ответил Незванов Кудрину после долгой и тягостной паузы. — Будем исходить из того, что ты имеешь право на высказанный мне упрек. Согласимся и с тем, что он не так уж и необоснован. Но не станем искать виноватых и переходить на личности, а подумаем, как нам выйти из кризиса. Я жду ваших предложений.
— Меня прошу уволить от этого, — подала голос Голикова. — Я не генератор идей. Вот обсчитать ваши предложения — это всегда пожалуйста. Так что, прошу меня извинить, но у меня через два часа дойка…
— На ферме обойдутся без вас, — перебил ее Незванов. — Вас заменят, а вы нам понадобитесь здесь.
— А мудрствовать особенно и не нужно, — вмешался Кудрин, крайне удивленный неожиданной сговорчивостью директора. — На Тоболяхе уже все придумали, надо просто перенять их опыт.
— Э-э, нет! — покачал пальцем Иван Петрович. — Не так все просто, как ты думаешь. Это у Атласова все просто оказалось. Захотел одним прыжком запрыгнуть в капитализм, а оказался в феодализме. У него — все, у остальных — ничего. Сколько хочет, столько денег и печатает, кого надо — подкармливает, неугодных может и голодом уморить. А выживание — личное дело каждого! Ты этого хочешь?
— Нет, конечно, но ведь можно и подработать… — попытался оправдаться Кудрин.
— А я уже все подработал, — не стал слушать его Незванов. — Сейчас я изложу свои предложения, а потом прошу высказывать замечания. Ольга Николаевна, попрошу вас записывать.
Голикова взяла стопку бумаги, ручку и замерла в ожидании.
— Пункт первый, — начал диктовать директор. — Работать должны все, за исключением нетрудоспособных по состоянию здоровья, беременных женщин и матерей с маленькими детьми. Работающие за свой труд получают заработную плату, размер которой для каждого рода деятельности будет разработан специальной комиссией и утвержден на общем собрании. Нетрудоспособные после прохождения медицинской комиссии и предоставления подтверждающих документов получают пособие, достаточное для нормальной жизни. Размер оплаты за труд определяется для каждого работающего индивидуально, в зависимости от персонального вклада.
— Годится? — спросил Незванов у Кудрина.