– Почему утром не было?

Последовала расширенная версия недавнего диалога с Кузнецовым. Дополнения нагонялись не только некоторым пафосом, который я счел нужным подпустить с учетом возраста, темперамента и психотипа собеседника. Я постарался предельно четко объяснить Игорю, что это не совсем уже каприз, а вопросы нашей с тобой безопасности – на «ты», пожалуйста, я же просил. Ты действительно очень нужен Союзу (тут я зачем-то вспомнил старинный американский плакат и осекся, но Игорь, кажется, был не в курсе, а Кузнецов был непроницаем, так что я рассекся обратно и продолжил). Ты нужен Союзу, который обнаружил – довольно рано, к счастью, – мягкость своего подбрюшья и, видимо, уязвимость еще многих участков многострадального растущего тела для ядовитых укусов многоголовой гадины. А нащупать и открутить эти головы могут только ловкие натруженные руки товарища Бравина (на этих словах товарищ Бравин скомкал пальцы левой руки в правом кулаке, потом сделал все наоборот, потом убрал руки за спину) – ну и еще нескольких товарищей, которых никто, кроме товарища Бравина, не подберет. Но начинать надо уже сегодня буквально, потому что вечером прибывает первая партия рекрутов, собранная не проверенными специалистами на проверенных предприятиях, а широким пропагандистским чесом и как попало по всей Сибири. Большинство там наверняка хорошие ребята – наши хэд и хэндхантеры тоже ведь не совсем зря хлеб едят. Но в каждой партии есть меньшевики, в каждом четверике – плевела, в каждой семье – урод. И твоя задача Игорь – не то чтобы найти этого урода прямо сегодня, но понять, в ком он может проклюнуться и чем нагадить.

– Вредителей искать? – откашлявшись, спросил Игорь.

– Нет, пользителей настраивать. А вредители, а вернее, воры и мудаки сами объявятся. И вот тогда тебе придется принимать меры.

– Какие?

– Любые, – сказал я, и Бравин надолго замолчал, а я надолго завелся.

Игорь держал очи долу, лишь изредка поглядывая то на меня, то на Сергея, обоснованно внимавшего не ему адресованным цеу с крайне посторонним видом. Оживился Бравин лишь на фразе «пистолет возьмешь у Малова, Очур, его зам, все объяснит», но тут же смирил себя.

Условия были благодатными для какого-нибудь нейролингвиста или дуче и неуютными для меня. Но я очень постарался, остановившись, лишь когда понял, что разницу между крысятничеством моральным и материальным объясняю уже во второй раз, причем все в той же поэтической терминологии. Тут я заткнул фонтан, хрипнул высохшим горлом и спросил:

– Ну, в целом понятно или вопросы есть?

– Есть один, – грустно сказал Бравин.

– Давай.

– А во сколько вечером толпа прибывает?

– А что?

– Ну, если после восьми, то я, может, все-таки подожду до вечера, а? Вдруг Александр Борисович с цементом решит.

5

И от нас ни умельцы ловчить или врать,

Ни предателей всех лицемерие

Не добились неверья в Советскую власть,

Не добились в Коммуну неверья!

Евгений Евтушенко

– Так что все-таки с этим Кончиковым было?

– С Каменщиковым. Ничего особенного. Родимые пятна российского бизнеса.

– И ты его выгнал.

– Я так понял, что имею право.

– Имеешь, конечно. И брать кого угодно на какие угодно должности тоже право имеешь – тут только на чутье и полагаться, а оно у тебя вроде есть. И не щетинься так, пожалуйста. Я хочу, Алик, чтобы ты одну вещь понимал. Тут не только проект, не только шанс уникальный – у тебя и роль уникальная. И директор, и великий председатель, и вождь, и Господь Бог.

– Вот попросил бы.

– Хм. С пониманием. Но ты очень молодой, хоть и умница, и физически не можешь ощупать, что ли, такое обстоятельство. Не просто как ты решишь, так все и будет, – но будет сразу и будет на десять лет вперед. И это почти по каждому решению. То есть ты человека не увольняешь, а вычеркиваешь из обозримой вселенной – не пачкая, к счастью, рук. Все, Каменщикова этого никто из известных тебе людей никогда не увидит, мы потеряли его навек. Это огромная ответственность – про честь не говорю, честь явление немножко другого порядка. Ответ нам держать, и не перед начальством, не перед Апанасенко и даже не перед Господом Богом, извини еще раз. Отвечать перед учебником истории и твоими внуками, которые дедку или лохом назовут, или нормальным таким дядькой.

– Одно другого не исключает.

– Это да. Я не хочу сказать, что мы с тобой недостойны, но тут дело в том, что заслужить это невозможно, не живут столько люди, чтобы такое заслужить. Повезло. Надо пользоваться. Не за себя – это-то легко, не за семью или любовницу. За всех своих. Я бы мог купить какой-нибудь небольшой футбольный клуб или иностранную газету, про Апанасенко уж молчу – поверь, он при желании всю Лигу чемпионов оптом купил бы, несмотря на королевские статусы и голосования парламентов, – клянусь, хоть королем бы стал, кабы не печенка Волчи. Видишь, с королевством не срослось, пришлось переквалифицироваться в президенты. Но не в этом же дело. Надо след на земле оставить, на карте, а не в сортире королевского клуба или чековой книжке негра, который только и умеет, что в девятку попадать сухим листом через голову. В цирке на Цветном бульваре половина мартышек это забесплатно сделает. Нам надо страну вытаскивать, и не со столиц, которые гниют и в гное плещутся, а с Сибири, где людям на самом деле надо помогать – и рыбой, и удочкой. На самом деле строить для них новый мир – и их самих заставлять его строить, пока не спились и не передохли совсем.

– Василий Ажаев, «Далеко от Москвы». Я в детстве читал, в больнице. Муть невероятная.

– Тем более невероятная, что на самом деле Ажаев писал про лагерь, в котором сидел и ударно трудился. Не знал, да? Серьезно тебе говорю – такой мемуар, вывернутый наизнанку. Вместо вертухаев активисты, вместо колючки яркие заборы, девушки вместо петухов – ну и шпионы с вредителями для имитации смысла. Перечитай с учетом этого – забавно. У нас, мне кажется, смысл все-таки явнее присутствует. Поэтому нам шпионы, вредители и вертухаи не нужны. Понимаешь?

– Как не понять. Службе эксплуатации срочно требуются надсмотрщики, умеющие управляться с хлыстами. И воспитывать будем, и к управлению привыкать, и шлам отсеивать. Я на Игорька в этом плане большие надежды возлагаю. Правильный такой парень. Он со следующей недели будет лично по нашим вербовочным пунктам ездить, по депрессивным регионам, чтобы зерна от козлов отделять.

– Интерпретации у тебя.

– Да я с этими стройками все слова скоро забуду, кроме матных. Элька уже бить меня начинает.

– Она-то где работает?

– В логистике, такой микроотдельчик на два человека, маршруты считают. На пару миллионов экономии уже насчитали. Концы-то здесь – мама не горюй.