– А как же Дарья Вадимовна? – сурово спросил Кузнецов.
– Блин. Уволю я ее, ей-богу, еще один такой приступ – выгоню на фиг. Пусть в цирк идет.
– Дурак ты, Камалов, – сказал Кузнецов, а Игорь поспешно спросил:
– А муллу для свадьбы где возьмете? Или в Нижневартовск поедете? Ближе-то мечетей вроде...
– Дорогой Игорь Никитич, niqax мы еще в Москве прочитали, два года скоро как. Так что в главной канцелярии все давно урегулировано и зарегистрировано. Теперь вот и кровавый режим успокоим.
Кузнецов лег щекой на кулак и сказал:
– Бедная Элечка. Это она, получается, два года незамужней женой была?
– Почему ж незамужней?
– Потому что вот бросишь ты ее – и ни алиментов ей, ни штампа в паспорте, что занята была. И сама, поди, уйти не могла.
– Ты, по ходу, мусульман с христианами спутал, – сказал Алик, откинувшись на спинку стула. – Это у вас фиг разведешься, особенно если тетенька. Коран вообще-то браки презирает, но гарантирует равенство прав мужчин и женщин. У нас пицот видов развода – на время, на следующий брак, навсегда. У тетенек по умолчанию есть право развестись за нарушение брачного контракта, супружеский нестояк или жестокое обращение – и еще в ходе niqax муж может передать ей право развода.
– И ты передал? – заинтересованно спросил Игорь.
– И я передал.
– А что такое «на следующий брак»?
– Ну, это я неверно выразился. Есть виды разводов, после которых заново сойтись невозможно, а есть – когда можно сойтись только после того, как жена – ну, или муж, если жена развод устроила, – сходит замуж за другого человека. Ну или там женится. А развод вообще-то по щелчку делается. Один раз сказал «talaq», «свободна», значит, – всё, процедура включилась. Три раза – надо ждать, пока жена за другого выйдет. Ладно, повеселю ударников: эта процедура называется «xui’le». Молодцы, оправдали.
– Хулле! – изнемогая, гаркнул Кузнецов, к счастью, неразборчиво и не очень слышно в общем грае.
Камалов посмотрел на него с одобрением и продолжил, обращаясь в основном к Игорю, которому впрямь было интересно:
– Причем фиктивное «xul’le»... Блин, Серый, угомонись. Ну ладно. Фиктивное замужество только ради возвращения к первому супругу очень не поощряется как частный случай блядства. Ну а девять раз «talaq» сказал – всё, привет, расстались навсегда, без вариантов.
– Дурдом, – серьезно резюмировал Игорь.
– Ну да, жить вечно с нелюбимыми, плодить от них детей и пороть всех по выходным, конечно, здоровее, – согласился Камалов и высосал сразу полстакана.
– Слушай, – сказал Кузнецов, вытирая глаза, – а вы с Элькой эти эксперименты еще не проделывали? Ну, чисто из спортивного интереса – а хулле, собственно?..
– Дурак ты, Серый, типун тебе в носоглотку. Все, ребят, пошел я ваши каракули разбирать. Не балуйтесь здесь, ага?
– А хулле нам, – задумчиво сказал Игорь.
– Бар-раны, – констатировал Камалов, еще раз отсалютовал стаканом и удалился.
Бравин немедленно разлил и предложил:
– За личную жизнь.
Махнули, пожевали. Игорь вдруг вспомнил маловский рассказ и пожаловался Сергею на необходимость прозвонить все подозрительные движения на производстве и в городе, а он не Мюллер и не Берия, и с чего начать, совсем не представляет.
Кузнецов гонял изменчивую каплю по дну стопки.
– Ну? – сказал Игорь, полюбовавшись на эту картинку.
Кузнецов поставил стопку на стол.
– Рассказывай, – потребовал Бравин.
– Да фигня.
– Ты обещал.
– Что я, про Эльку обещал? – зло спросил Сергей.
Игорь оторопел.
– У тебя и впрямь с ней, что ли?
– Уху ел? Вот ты в натуре баран.
– А что тогда?
– Ничего. Ты ж сам подозрительное искал.
– Элька работает в отделе логистики. Поставки,– медленно сказал Игорь.
Кузнецов вздохнул и рассказал, что в конце года Элька подкатила к нему с просьбой прихватить с собой в Москву пакетик с документами. Кузнецов удивился, потому что Камалов катался в Москву никак не реже, но Эля объяснила, что это для подружки, которую Алик не переваривает и все такое. Кузнецов взял пакет – на самом деле плотный запечатанный конверт с картонками внутри, вроде паспортов, – передал его какой-то бабе, действительно неприятной блондинке, не выпускавшей руку тощего типа восточной наружности. Они даже не поблагодарили, Масква, блин, а на той неделе опять подкатила Элька – на сей раз с просьбой забрать конверт у тех же орлов. Причем чуть в слезы не бросилась, когда Сергей сказал, что мимо дирекции промчится и вообще со временем швах. Пришлось пообещать и выбрать время и место. Ну забрал, передал, а теперь вот думает, что за тайны такие срочные.
– А что Алику не рассказал? – спросил Игорь.
– Ну, во-первых, меня не то чтобы просили в тайне держать, но как бы подразумевалось, что именно Алику не стоит. Потом, Камалов бы решил, что я так шучу. И вообще, кто у нас гестапо?
– Какое счастье, что ты сам не знаешь, какой все-таки гад, – устало сказал Игорь.
Кузнецов покачал головой, как болванчик, и объяснил, что в нем заряд нетворческого зла.
Графинчики опустели очень кстати. Кузнецов сказал, что останется ради Дашки или достойной альтернативы, – а вдруг случится. Бравин пожелал ему большой половой удачи и ушел в дирекцию – трамваи еще ходили.
Он быстро выгнал обезумевшего от редактирования Женьку, просмотрел сведенный текст, подумал и решил обойтись без досылов. Связался с Ленькой – к счастью, тот был на связи и готов к труду и обороне: в Москве вечер лишь становился поздним. Что искать, он сам не знал толком, поэтому задал самый общий и широкий поиск по всем базам, от гаишных до СПАРКа. Ленька развернуто пожаловался на тоску и аргументированно попросился хотя бы в командировку в Союз, а потом сообщил, что Эльмира Шагиахметовна Билялова движимым и недвижимым имуществом не владеет, ничего не учреждала, не привлекалась и не разыскивается. Ну и слава богу, сказал Игорь и начал было прощаться, но Леня спросил, а чего ищем все-таки. Да любое упоминание, сказал Игорь. По Москве или вообще? Бравин, поколебавшись, решил ограничиться Москвой. Это легче, сказал Леня и опять завел про отсутствие перспектив и готовность стоять на страже социалистических завоеваний. Игорь уже привык к московскому юмору, к тому же Камалов и Рычев с самого начала предупредили его не вестись на московские разводы, потому что в головной конторе перенос названия «Союз» на административную единицу до сих пор вызывает живость, близкую к истерике.
– Есть, – сказал Ленька тем же заунывным тоном. – Восемь записей.
– Ага, – напряженно откликнулся Игорь.