— Закрой, — приказал Бокштейн. — Тут влажно, батарейки быстро разрядятся. Понадобится позвонить, и не сможешь.
— Девять один один, что ли? — зло прошептал Василевский. — Или ноль три? Чтобы в психушку забрали!
Он прополз вперед, стукаясь головой о стены тоннеля — после яркой лампочки телефона он ничего не видел.
— Психушка тебя будет ждать на выходе! Ищи.
В очередной раз встретившись головой с камнем, Андрюха все-таки достал телефон. Его света хватало ровно настолько, чтобы осветить пятачок перед собой да влажные шершавые стены. Василевский чертыхался, раз за разом оживляя быстро гаснущий аппарат.
— Я на чем-то жестком сижу, — пожаловался Сашка.
Чиркнуло колесико зажигалки. Слабый свет заплясал по сторонам, осветил перекошенное болью лицо Борзова и опустился вниз. С металлическим скрежетом из-под Сашки вытащили короткую деревянную палку, расширяющуюся кверху и с железным наконечником с другой стороны. В раструб была напихана пакля с резким неприятным запахом.
— Борзов, ты что?.. — начал Андрюха, но Вадим перебил его:
— Это смола, она долго горит. Если не будем тянуть, успеем дойти до Пириту. Тут километров пять.
— Какой Пириту! — возмутился Айк. — Нам домой надо и на поезд. Ты знаешь, что с нами было?
— Догадываюсь. Вы что-то пообещали, и вас попросили это выполнить.
— Ничего мы не обещали, — со стоном процедил Сашка. — Попросил, побудьте свидетелями. А там мешок, полный денег. И этот, в парике, стал нам свою легенду впаривать, говорит, родился в 1801 году в родовом замке в Нидерландах…
— Все правильно он говорил.
Вадим зажег факел. Перед ними обнаружился узкий тоннель. Если лезть, то на четвереньках. Земля под ногами была влажная, по стенам текла вода. Прогулка обещала быть не из приятных.
— Вы попали сразу в три легенды, — Бокштейн морщился, заранее предвкушая, как поползет по грязи, — о задолжавшем герцоге, о проклятой комнате и о Колодце.
— Колодец… — Борзов попытался привстать. — Я когда там очутился и понял, что под ногами кости, чуть с ума не сошел. Думал, сам скоро таким скелетом стану.
— Орал ты громко, — усмехнулся Айк.
— Нам надо двигаться, если мы хотим идти, а не плыть.
— Откуда ты знаешь про этот тоннель? — Андрюха подошел ближе к факелу. От влажности горел он плохо, чадил и трещал, поэтому освещен был только маленький пятачок вокруг Бокштейна.
— Марина сегодня на экскурсии о нем рассказывала — как Удо прорыл ход от своего монастыря до Пириту. В путеводителе сказано, что начинался он у Тоомпеа и что, мол, пара пацанов уже здесь ходила. Правда, в конце приписано, что на самом деле никакого тоннеля не существует.
От удивления Андрюха выпрямился, врезавшись макушкой в низкий свод.
— Я чувствую, — прошептал он, потирая ушибленное место. — Чем дальше, тем все больше догадываюсь, что всего этого нет.
— А вода? — напомнил Борзов. — У них сезонный разлив моря?
— Еще одна легенда. Теперь ясно, куда делся Глеб.
— Куда? — не понял Айк.
— Все разошлись по легендам. Вам достался Колодец, Танька Ким угодила в историю с палачом, Натки — в проклятье розенкрейцера…
— Кого? — Сашка нахмурился. Он не любил, когда кто-то в его присутствии подчеркивал свой повышенный интеллектуальный уровень.
Вадим не стал ему ничего объяснять. На сегодняшний день объяснений было достаточно.
— Затопленный город — это из легенды про Ярвевана. Кто-то ему сказал, что город построен.
— Какой козел… — начал Борзов, вспоминая вчерашнюю экскурсию.
— Все хороши. — Бокштейн качнул факелом, отсекая от себя лишние восклицания, на них сейчас не было ни сил, ни времени. — Город почему-то именно на нас решил испытать все свои легенды. Хорошо, что пока без летальных исходов. Наша задача — продержаться и найти переход в реальность. Там никакого потопа не будет.
— Мы так и будем сидеть? — поторопил всех Айк. — Вода прибывает.
Шум воды стал сильнее, сквозь камни уже текли хорошие ручьи. Вадим сунул факел в руки Андрюхи, а сам склонился над Борзовым.
— Взяли, — скомандовал он.
Айк тяжело вздохнул и подставил руки. Сашка навалился на плечи одноклассников, и его потащили по проходу. Вскоре лаз стал таким узким, что пришлось ползти. Вода под руками неприятно чавкала, жижа с землей и мелкими камешками забивалась под манжеты курток, колени тут же промокли, ботинки набрали воды. Сашка коротко постанывал, когда пострадавшей ногой задевал за стены. Факел норовил погаснуть. Голоса звучали глухо — низкие своды делали любой звук тихим, словно говоришь сам с собой, уткнувшись в угол.
Они ползли бесконечно долго, пока над головой Андрюхи не раздался звонкий голос Вадима.
— Вставай. Приехали!
Василевский еще несколько секунд по инерции прополз вперед, глядя перед собой, — наступать ладонью на камешки было больно, поэтому он следил, куда ставит руку. Услышав непривычно громкий голос, он вздрогнул.
Перед ними был широкий зал с тремя высокими ходами, там, вероятно, продолжался тоннель. Несколько массивных кованых дверей красовались между черными провалами ходов.
— Ничего себе! — присвистнул Айк.
Сашка сидел в стороне, привалясь к стене. Он был перепачкан с ног до головы да еще водил пятерней по лицу, превращая себя в десантника на задании. Если бы его сейчас увидели враги, испугались бы непременно.
Посреди зала собралось небольшое озерцо, куда собиралась вода из всех ходов. Вадим с любопытством оглядывался. Слабого света факела, отраженного от поверхности воды, от поблескивающих влагой стен, хватало, чтобы все рассмотреть.
— Я так понимаю, мы сейчас находимся в склепе Калева, — сказал он, и эхо тут же размножило его слова.
— Опять покойники? — тяжело вздохнул Сашка.
— А чего ты стонешь? — усмехнулся Бокштейн. — Это было твое желание — нас в гробу увидеть. Смотри! — Он раскинул руки и поклонился.
Послышался жуткий скрежет. Андрюха на всякий случай втянул голову в плечи.
— Стой!
Крик вернулся грохотом, обрушившимся на макушки девятиклассников. Айк, приоткрывший ближайшую дверь, застыл. Но что-то уже изменилось в окружающей действительности, словно нарушилась математическая закономерность, одна фишка задела другую, и выстроенное друг за другом домино с легким шелестом посыпалось в неумолимом движении вниз. Эхо далеким гулом отозвалось из черных ходов, двери железно завибрировали. Бокштейн замер у кромки воды, с тревогой глядя на Акопяна.
— Не двигайся, — тише повторил он.
— Ты чего орешь! — взмахнул рукой Борзов, словно отгораживаясь от всех неприятностей. — Меня чуть кондратий не хватил.