Таня выпрямилась. А ведь Хазатов в подвале не был, газами не дышал. С чего вдруг у него начался бред с галлюцинациями?
Она потрогала Альберта за локоть. Все нормально, теплый такой локоть, жесткий — Хазатова сколько ни корми, все равно тощим останется.
— Ты чего? — нахмурился Альберт, отодвигаясь. — А хочешь, я тебе одну вещь скажу? Но только пообещай, что поможешь.
Сколько тайн, сколько тайн!
Кудряшова глянула вниз через перила. Спуститься и еще раз все проверить. С головой залезть в нишу, надкусить каждую сушку. Не любила она тайны без разгадок.
— Девки на улицу собираются, — с видом подпольщика сообщил Хазатов.
— Об этом не знает лишь Игоша, — фыркнула Таня. — Мне Ленка Богданова тут же рассказала, как только они об этом договорились. Пускай по такому дождю топают, куда хотят.
— Я им карту дал. — У Хазатова вид был как у героя, совершившего разом за Геракла все подвиги. И еще один. Сверху. До кучи. — Мне ее один пацан сунул. Там все ходы подземные обозначены. Пускай сначала они сходят, а потом я пойду. Интересно по подвалам пошастать.
Обратно в шаровую молнию кошка сможет превратиться? Если ей, например, показать сушку? Кошка, охотящаяся за сушками…
— Девчонки Ромку с собой берут, — змеем-искусителем вещал Альберт.
И откуда он только всех этих пацанов берет? Один карту дарит, другой за кошку сто евро предлагает…
— Еще одну вещь расскажу. — Хазатов пучком собрал своих «мышек», потряс, как бы заранее торжествуя победу. — Говорят, если поймать много кошек, штук пятьдесят, в полнолуние насадить их на вертел и медленно поджаривать на огне, то они своими криками вызовут Короля котов, его зовут Длинные Уши. Он придет и выполнит любое твое желание. Даже девять жизней может подарить.
— И окончишь ты все эти девять жизней на костре.
— Каком костре? — Альберт так ярко представил, как долго и мучительно станет тратить заработанные жизни в огне, что в лице переменился.
— Инквизиции! Кошки орать будут, вот тут тебя «Гринпис» за бока и схватит.
— Отобьюсь, — усмехнулся Хазатов.
— Поймаешь ты кошку и что сделаешь? Станешь с ее помощью бородавки сводить?
— Какие бородавки? Говорю, с парнем познакомился. Он мне вчера один прикол рассказал, потом карту дал, а сегодня спросил, нет ли у нас кошки. Я и отвечаю — есть. Он и предложил за нее денег. Эту не поймаю, любую другую ему суну. Сто евро на дороге не валяются.
— Кошка, знаешь ли, тоже не очень под ногами путается.
— Найдем! — Альберт снова победно потряс своими «мышками». — А чего, правда Максимихин треплет, что ты в него влюбилась?
— Чего? — Сам по себе перескок с темы на тему был странным, а уж такого заявления Таня и подавно не ждала.
— Ну, сидел в столовой и рассказывал, что в подвал ты из-за него поперлась. Он, мол, пошел Полинку вытаскивать, а ты из ревности — за ним. Что вы с Зерновой поцапались из-за него. Теперь Полинка злится и не берет тебя с собой. Хотя я бы тоже сходил на подземелье посмотреть.
— Зачем же ей тогда Разоренов? Брала бы с собой Максика, — зло выпалила Таня. Это надо было такую чушь придумать! Встретит Макс Макса, уши пообрывает.
— Это она специально, — Альберт медленно наматывал хвосты своих «мышей» на ладонь. — Чтобы Макс ревновал. Максимихин вроде как с Разореновым поругались из-за нее.
— Что ты несешь! Да кому нужна эта рыжая уродка?
— А чего? Нормальная девчонка, — искренне изумился Альберт.
Это Зернова-то нормальная? Рыжая, невзрачная, вечно лохматая, одевается черт знает как! А говорит? Через слово «это» да «то»… Деревня!
Таня помчалась вниз. Наверх — это опять сидеть в комнате. Нет, хватит! Кто тут самый красивый — еще вопрос. А вот кто тут во всем разберется — уже данность.
— Вы куда? — недовольно глянула на нее из-под сильно накрашенных век Рута Олеговна.
Секунду Кудряшова смотрела на хозяйку.
— У меня на кошек аллергия, — вдруг выпалила она и бросилась к нише. С разбегу. Если кошка прошла, и она проскочит.
Стена была жесткая и неожиданно липкая, словно ее вареньем обмазали. В голове от столкновения со стенкой загудело. Но Таня не сдавалась. Она стала быстро ощупывать выступающие кирпичи. Где-то ведь щель быть должна. В нашем рационально-правильном мире так не бывает, шаровая молния в кошку не превращается, кошка не проходит сквозь стены, а по подвалам не прячутся драконы.
— Немедленно выйдите оттуда!
Консьержка железными пальцами сдавила ее плечо.
— Здесь был кот! Серый!
— Я вызову полицию!
— И дракон! Над Олевисте!
Бледнеть Руте Олеговне было уже некуда, но она побледнела.
— И змеи в подвале! — выдала последний аргумент Кудряшова и посмотрела на консьержку.
— Откуда вы это взяли? — прошептала хозяйка, а потом резко вздернула Таню на ноги. — Немедленно идите к себе в комнату! Вы мешаете работать. Вы! Лично вы! Постоянно! Мешаете!
Таня попятилась. Взгляд у Руты Олеговны был какой-то странный. Она раньше не замечала… но глаза! Они вдруг стали темнеть.
Кудряшова врезалась в конторку и обернулась. На нее смотрели черные равнодушные бусины глаз. Заячьих. Заяц был плюшевый. Серый. Макс Макс с таким остервенением над этим зайцем издевался в поезде, что не запомнить его было невозможно.
— Все эти дожди, драконы, церкви с покойниками, полозы, — пробормотала Кудряшова, не в силах отвести взгляда от игрушки.
Заяц принадлежал Кожиной. Еще вчера он у нее был. И вот теперь… Сидел на конторке Руты Олеговны. А рядом лежали сушки. И пачка крекеров. В Москве такие везде продаются. Макс Макс, наверное, на вокзале купил.
— Откуда у вас это? — Таня ткнула пальцем в зайца.
— Уходите! — Рута Олеговна шла на Кудряшову с явным намерением вышвырнуть за дверь.
— Заяц. Мы его вчера потеряли.
— Я не знаю, что вы потеряли. Он здесь сидит много лет. До того, как вы сюда приехали, было тихо и правильно. Вы же своим шумом собираетесь перевернуть весь Таллин! От вашего топота и крика город провалится в преисподнюю. Сидите в своем номере и не бегайте по этажам!
Она схватила Таню за локоть, решительно повела к лестнице.
— Оттого, что вы так бегаете, создаете столько шума, происходят одни беды. Это старое здание, его нельзя тревожить криками.
Консьержка силой тащила Таню наверх.
— Я же хотела как лучше, — пыталась освободиться совершенно сбитая с толку Кудряшова. — Заяц Кожиной! Я ее сейчас приведу!
Кудряшова вырвалась и бросилась наверх.
— Олёнка! — вопила она, боясь, что ее опередят, что не дадут сделать то, что надо. — Там твой заяц!