Я обернулся посмотреть, что привлекло внимание собравшихся.
На полу бился в конвульсиях ямаец Роберт.
«Я в порядке, я в порядке, чувак! — твердил он. — Погоди минутку, мне уже лучше!»
Возможно, ему бы удалось успокоить гостей, если бы голова Роберта не лежала в добрых двух футах от розового обрубка, в который превратилась его шея.
Голова продолжала говорить, слегка катаясь по полу после каждого движения нижней челюсти. Одна из рук Роберта отделилась от туловища и упала на ковер. Внезапно я с отвращением понял, что в вывалившихся наружу внутренностях ямайца шевелится что-то, похожее на червей.
Кто-то завопил.
Началась давка.
Я подпрыгнул, когда какая-то девушка прошла сквозь меня — через ту точку, где якобы находилось мое тело. Все обходили Роберта, пытаясь добраться до двери так, чтобы не наступить в кровавое, кишащее паразитами месиво, и… О черт, это не песня, а полный ужас. Казалось, что вокалист втыкает мне в ухо кинжал, сделанный из засохшей какашки.
Внезапно музыка стихла — кто-то опрокинул стереосистему.
Джастин, забившись в угол, кричал в мобильник: «Я сказал, что он умер! И разговаривает! Да, мертвый! Приезжайте, сами все увидите!»
Гости выбегали из трейлера — но Дженнифер среди них не было. Я повернулся и увидел чью-то спину — кто-то мчался в другую сторону. Тупица, там нет выхода.
Зато под ванной комнатой есть подвал.
Роберт взорвался; куски тела полетели во все стороны.
Появилось какое-то белое насекомое и закружило над останками Роберта — расплывчатая белая полоска, еле слышно жужжащая в тишине.
Затем к нему присоединилось еще одно. Потом еще два.
Звук усилился — нечто среднее между верещанием разгневанных белок и стрекотом саранчи.
Мне хотелось убраться подальше — из комнаты, из города, с этой планеты. Но у меня не было средств передвижения. Мы все тысячу раз переживали такое в кошмарных снах: ужас, который поглощает целиком, от которого не убежать.
Рой увеличивался, а с ним усиливался и звук. Я чувствовал его нутром, как музыку Джона на вчерашней вечеринке.
Затем рой, словно единое целое, полетел на Джастина.
Джастин завопил.
Дверь распахнулась…
…Я моргнул и увидел перед собой Моргана. Ноздри заполнила бензиновая вонь.
— Я захожу в дверь и вижу этого парня, Джастина. Он стоит на четвереньках и просто воет. Мне показалось, что его пырнули ножом в живот, но тут я присмотрелся и увидел, что все его тело — и лицо, и руки — чем-то покрыто.
Морган говорил, не вынимая сигареты изо рта, и на ней уже образовался полудюймовый столбик пепла. По стенам стекали ручейки бензина.
— Толстые волоски, похожие на ершики для чистки трубок или на кусочки лески, покрывали его глаза, уши, шею. Парень вопил — стоял на четвереньках и орал, словно младенец. А эти штуки вокруг него летают…
Столбик пепла увеличился. Я перевел взгляд на мокрый от бензина пол под ногами у детектива.
— …и я стою в дверях, словно приклеенный. В одном из углов какого-то парня размазало по стенам, как будто он наступил на мину, — и я знаю, что мне нужно… как-то помочь… но не хочу прикасаться к нему. Не хочу, чтобы то, что на нем, перешло на меня.
Морган снова умолк и взглянул на свои руки, словно желая убедиться в том, что на них действительно ничего нет.
Длинный столбик пепла упал на мокрый ковер.
И погас, мягко зашипев.
Морган продолжал:
— Тогда я сделал то, что не должен был делать: бросился к машине и вызвал «скорую». Она все равно уже ехала, так что мне следовало остаться в доме и — ну, не знаю, — найти баллончике инсектицидом или оттащить парня в душ и смыть с него тварей… Но я не мог. Этот малый орал так, что я не мог себя заставить. И дело не только в этом. Жуков, даже кусачих, я стерплю, если нужно. Но…
Коп сделал паузу, прокручивая в голове то, что собирается сказать.
— Я слышал их. Внутри себя. Понимаете?
Морган открыл шкаф и плеснул туда бензина.
— Стало быть, я иду в машину, выхожу на связь с диспетчером и весьма смутно описываю то, что тут происходит. В машине у меня есть баллончик со слезоточивым газом; я хватаю его, иду обратно, думая о том, что нужно вызвать парней в костюмах химзащиты, чтобы они… не знаю, все здесь опечатали и дезинфицировали. Но сначала я должен помочь этому мальчику, и поэтому я лечу в дом и… вижу, что с ним все нормально. Он стоит как ни в чем не бывало и приглаживает волосы. И никаких тварей. И этот парень, Джастин, говорит со мной, словно ничего не произошло, словно я только что вошел.
Я двинулся в сторону спальни, распахнул дверь и, не заглядывая внутрь, бросил в комнату наполовину полную канистру. Морган заметил это и улыбнулся.
— Ага, значит, ты видел картину. Жуткая штука, верно? Ни один человек не смог бы нарисовать такое. И я тебе вот что скажу: если постоять там подольше, она проникает тебе в мозг. Тот малый, что фотографировал место преступления, пробыл там с полчаса — так потом его пришлось выносить оттуда на руках. Он зашелся слезами, словно младенец.
Я промолчал.
— Значит, приезжает «скорая». Джастин говорит, что с ним все в порядке, но я все равно сажаю его туда и говорю парням, что, возможно, ему попала в кровь какая-то отрава. Ну, то есть я же знаю, что он… заражен. «Скорая» включила сирену, мигалки и помчалась к больнице Святого Иоанна, до которой всего десять минуть езды. Через сорок пять минут медики приезжают, в руках у них стаканы с газировкой, а парня и след простыл. У ребят спрашивают, что случилось, но те понятия не имеют, о чем речь. Ничего не помнят. С тех пор о нем ни слуху ни духу, а когда они вернулись в гараж, то обнаружили, что чертова машина «Скорой» пропала. До сих пор ее ищут. Теперь понимаешь, какое у меня выдалось дежурство?
Я вытер щеку платком, темно-красным и липким. Мои руки воняли бензином. Я постарался осмыслить все это, глядя на ковер и размышляя о том, что в подполе, возможно, летает еще один рой странных насекомых.
— А вы слышите что-нибудь прямо сейчас? Они где-то рядом? — спросил я.
— С тех пор как вернулся — ни звука.
— И вы все равно хотите спалить дом? Для верности?
— Точно.
— А меня вы отпускать не собираетесь.
Он помолчал.
— Помнишь те штуки, про которые я говорил? Я описывал их, как жуков или червяков — как что-то знакомое. Но когда они летали, одна из них промчалась мимо моего лица. И у нее не было ничего похожего на крылья — только спираль из крохотных щетинок, опоясывающая тело по всей длине. Эти штуки летали головой вперед, словно вкручиваясь в воздух. Те твари, которые сидели на парне, делали то же самое — поворачивались, ввинчивались в него. Понимаешь?