— Все может быть, — не стала спорить валькирия. — Никто не знает, чем они на самом деле питаются. А выдумывают всякое разное кто во что горазд.
— Так, может, расширим драконий рацион куском отбивной и глотком-другим наливки?
— На ужин, — пообещала Ольга. — А сейчас доедай рис с мясом и запивай молоком. Уже вечереет. Скоро танцоры придут.
— Опять?!
— Теперь другие. Танцоры храма дня Великого дракона.
Сменив повязку на моей груди, валькирия гребнем расчесала мне взлохмаченные волосы и, подхватив посуду, удалилась, бросив напоследок:
— Не бойся, мы придумаем, как спасти тебя от смерти.
— От какой с…смерти?! — крикнул я ей вслед.
Но ответа не дождался. Если не считать таковым реплику высунувшего нос из сосуда джинна:
— Кровавой и болезненной. Ой! Идут!
И нырнул назад, оставив меня терзаться нехорошими предчувствиями наедине с двумя десятками ряженных в пестрые маскарадные костюмы визитеров. Непропорционально огромные маски, скрывающие лица, крылатые, рогатые и хвостатые костюмы и длинные шесты с привязанными по всей длине разноцветными полосками шелка.
Выйдя из-за деревьев, они дружно подпрыгнули, крутанув шесты над головой, затем упали и отжались, сопроводив движение резким выкриком:
— Уйа!
«У этих хотя бы корзин со змеями нет», — заметил я, устраиваясь поудобнее в предвкушении предстоящего зрелища. Главное — сохранять спокойствие и не лезть со своей ненужной помощью куда не просят.
Приблизившись к основанию возвышенности, отделенной от всего прочего мира узенькой полоской ручейка, танцоры почтительно склонили головы и речитативом завели:
— О Великий дракон, прародитель бытия! Что велик на земле и могуч в небесах! Мы преклоняемся пред твоим величием и чтим твое могущество. Склоняясь перед твоим воплощением, словно перед самим тобой, мы выражаем тебе свое уважение и радостно трепещем в предчувствии близкого твоего к нам прихода.
Пока звучало вступительное слово, я успел сосчитать танцоров (ровно семнадцать) и определить для себя, кто какое животное изображает. С некоторыми костюмами это не составило труда. Трудно не узнать сильного и свирепого тигра в танцоре, затянутом в полосатую шкуру и в маске с характерным острозубым оскалом и хищным прищуром оранжевых глаз. Или богомола в человеке, чье тело покрыто ярко-зелеными пластинами, руки соответствующим образом согнуты, а лицо закрывает треугольная маска с огромными фасетчатыми глазами и длинными усами. А вот соотнести с реально существующими представителями животного мира странное существо, одновременно наделенное укрытым перьями телом, тонким змеиным хвостом и парой длинных хоботов, растущих на месте ушей, я не смог. С трудом верится и в детальное соответствие прототипу крылатой черепахи. Словно в подтверждение теории Дарвина, наибольшего сходства при наименьшем количестве инородных деталей в костюме добился актер, изображающий обезьяну.
— Уууйййааа! — воскликнули ряженые и принялись бегать один за другим вокруг канавы с водой, размахивая шестами над головой так, что только свист стоял. — У-у-у…
И не поймешь, кто за кем гонится: то ли тигр за конем, то ли черепаха за тигром.
Покончив с кольцевым забегом на среднюю дистанцию, танцоры сгрудились прямо передо мною и, издав воинственный клич, принялись выбивать при помощи своих шестов дробь.
Их бы энергию да в мирных целях… Пыль из паласов во дворе выколачивать или семечки из подсолнухов. Тем не менее зрелище завораживает фееричностью красок и образов, поражает скоростью и точностью движений, увлекает внутренней энергетикой. Размытые в стремительном движении черты масок преображаются, оживая. Словно незримо присутствующие духи прообразов вселяются в безжизненные лики. Даже движения танцоров начинают разниться. Тигр грациозен, богомол порывист, свинья напориста, обезьяна… мечется от одного к другому. Ну не разорваться же ей?!
Долетевшие издалека возгласы напомнили мне о том, что после танцев, по сложившейся традиции, должно произойти мое появление перед фанатами. С последующими массовыми песнопениями и плясками.
Поскольку одежды мне не принесли, я воспользовался простыней взамен покрывала, которое ныне покоится на дне озера. Опыт одевания и ношения тог у меня ограничен одним-единственным предыдущим разом, да и тот можно не считать, поскольку не могу с уверенностью сказать, что так носят именно тогу, а не, скажем, женское сари. Поэтому самое большее, на что мое одеяние может претендовать, это некое сходство с банным полотенцем, достаточно длинным для того, чтобы не только повязать его вокруг чресл, но и забросить свободный конец на плечо.
Опустив шесты параллельно земле, танцоры поклонились мне, а затем и друг другу.
— О воплощение Великого дракона! Что благороден в помыслах и храбр в поступках! Мы преклоняемся пред твоим благородством и чтим твою храбрость. Мы ждем того дня, когда каменные слезы твоего аватары разобьют твое яйцо.
— Это, наверное, больно, — прошептал джинн, оставаясь невидимым. И пояснил: — Камнями плакать.
Непрерывно обрушивая на меня потоки неприкрытой лести, танцоры охватили сплошным прямоугольником основание ложа и опустились на колени.
— Выйди к твоим почитателям! — воскликнули они. Не успел я величественно согласиться выполнить их просьбу, как ряженые, молниеносно просунув свои шесты под набитый соломой матрац, соорудили импровизированные носилки и вынесли меня на них к народу, который в огромном количестве собрался у основания противоположного утреннему склона холма. С первого взгляда возникло чувство дежа вю. Тот же трехступенчатый склон, то же пестрое трепетание поднятых над головой шелковых ленточек, точь-в-точь похожий бескрайний зеленый массив джунглей. Словно я перепутал направление, и вынесли меня на то же самое место, что и утрешние танцовщицы. Лишь присмотревшись внимательнее, я начал замечать незначительные, но все же радикальные различия. Дальний берег озера покрыт ровными прямоугольными заплатками зеленеющих рисовых полей, в центре каждого причудливым уродцем возвышается пугало с палкой в руках. И не поймешь сразу, что это: удочка или шест. Среди однородной стены непроходимых джунглей одиноко возвышается огромное сухое дерево, ветви которого украшены, словно новогодняя елка гирляндой, красными лоскутами. Если есть и другие отличия, то без бинокля их не разглядеть. По фотографиям этого и противоположного склона можно создать игру «Найди столько-то отличий», даже не занимаясь фотомонтажом.
— Дракон! Великий дракон! — скандирует толпа. Поднявшись в полный рост, я помахал им рукой и без напоминания обнажил живот, продемонстрировав вытатуированного на нем красноголового дракона. Кто бы мог ожидать, что Змей Горыныч, своеобразное напоминание о годах в академии (семь лет прошло с той поры), может оказаться полезнее разнообразных, там же приобретенных стараниями и усилиями знаний. Покончив таким образом с не самой приятной обязанностью живого воплощения великого мифологического дракона, если верить местным легендам, остающегося и поныне живее всех живых, я смог и слезть со своего насеста и вернуться к пассивному созерцанию разворачивающегося действа. Собравшиеся внизу люди, даже без обычной в таких случаях деятельности массовиков-затейников в лице различных очень активных, но якобы простых сторонников, организовали чествование Beликого дракона посредством восхваления моей особы. Видимо рассудив, что ему все равно, а мне приятно будет.