— Тебе. Бери!
— И что мне с ними делать?
— Отталкиваться, — посоветовал Пантелей. — Я дверь запирать не буду. Толкнешь — она откроется, — пообещал он. И строго напомнил: — Только не забудь опосля ее закрыть на засов.
Проводив удаляющуюся горбатую спину взглядом, Павел опустил его на зажатые в руках лыжные палки и со стоном попробовал ими воспользоваться. Против ожидания, у него это получилось. Хотя скоростным назвать данный способ перемещения трудно, разве что с точки зрения хромой улитки. Как, таких не бывает?! Точно? Ну, значит, совсем нельзя назвать.
А тем временем в главной зале дворца Агагука руководил установкой принесенного камня на отведенное ему место.
— Опускайте!
Немертвые послушно разжали руки. Валун рухнул вниз, придавив парочку из них. Остальные выжидающе уставились на свое божество.
Мамбуня обреченно вздохнул и приказал:
— Поднимите камень.
Немертвые в очередной, пятый или шестой раз взялись за валун и с кряхтением, бывшим скорее данью прижизненной привычке, чем следствием каких-то физиологических причин, подняли его. Теперь, при свете множества ярких ламп принесенный камень неуловимо изменился, словно очнувшись ото сна и наполнившись внутренним свечением, придавшим ему янтарную прозрачность.
Задумавшись, Агагука повернулся к удерживавшим камень оборванцам спиной и направился к стоявшему неподалеку каменному трону, давеча перенесенному из подземелья, с узником, примотанным к нему несколькими витками цепи с овальными кольцами толщиной в большой палец, на которой впору драконов выгуливать.
— Эй, Кощей! — постучав тростью по цепи, Мамбуня привлек внимание привязанного к креслу пленника.
Блеснувший сквозь нагромождение звеньев взгляд показал, что призыв Агагуки не остался незамеченным. Но до ответа пленник не снизошел.
— Молчишь?
Так и не получив ответа, претендент на мировое господство над душами отдельно взятой планеты под названием Земля вернулся к основному занятию. То есть к попыткам установить принесенный камень на отведенное под него место, которое было обозначено начертанным на полу знаком. Знак этот скорее напоминал мишень после стрельб призывников, чем какой-то каббалистический символ. Вписанные одна в другую окружности, испещренные кляксами. И чем дальше от центра — тем гуще.
— Опускайте медленно…
Распахнулась дверь, и в зал вместе с порывом пронизывающего ветра ворвался, чеканя шаг, вояка в эсэсовской форме, сопровождаемый четверкой носильщиков, которые несли закрытый паланкин.
— Отто?! Наконец-то, — обрадовался Мамбуня. — Задание выполнил?
— Яволь, мой фюр… р… — Бывшему штандартенфюреру СС удалось с третьей попытки вернуть выскочившую челюсть на место, — …рер!
— Показывай!
Отто фон Неггерман повернулся к носильщикам и рявкнул, щелкнув хлыстом по сапогу:
— Опустить!
Паланкин, качнувшись, опустился на землю.
— Открыть!
Один из носильщиков отдернул в сторону шторку.
Стал виден вцепившийся в сиденье ребенок с закрытым маской лицом.
— Это он? — поинтересовался Мамбуня Агагука.
— Й-а!
— Точно?
— Й-а!
Мамбуня откашлялся и, распахнув объятия, воскликнул:
— Приди же ко мне, мой пророк!
Ребенок отрицательно покачал головой и лишь сильнее вцепился в кресло.
— Чего это он? — удивился Агагука, повернувшись за разъяснениями к своему военному гению.
— Потрясен, мой фюрер!
— А…
— Вашим величием, — пояснил Неггерман, вытянувшись в струнку. Что при его тучной комплекции больше напоминало поставленный на попа вареник.
— Это хорошо.
— Яволь, мой фюрер! — Отто был однозначно доволен собой. Ведь именно он осуществил похищение и, придумал торжественный внос будущего пророка в тронную залу. Хотя идти сюда от места переноса всего пару сотен метров. Зато каков эффект.
— Только мелковат…
— Вырастет.
— А где это мой идеолог? — меняя тему, спросил Мамбуня.
— В коридоре.
— Что он там делает?! — Возмутилось божество. — Ему нужно браться за подготовку пророка к его просветительной миссии.
— Скользит.
— Как?
— По полу.
— Нашел время развлекаться, — неодобрительно произнес Мамбуня.
— Мой фюрер, я могу заняться воспитанием.
— Ты лучше займись Кощеем.
— Яволь!
— Мне нужна от него кое-какая информация.
— Яволь!
— Выполняй! — приказал бог немертвых. — И паству забери… А мне нужно с камнем поработать.
— Следуйте за мной! — распорядился Отто, строевым шагом направившись к прикованному цепью к трону Кощею Бессмертному.
Немертвые вереницей потянулись за ним.
Мамбуня Агагука хлопнул в ладоши и, размахивая над головой своим посохом и приплясывая, двинулся к светящемуся теплым светом валуну.
— Алатырь-камень. Уги-уги… аги-гуги…
Пока Мамбуня шаманил, зомби, руководимые Отто, подняли Кощея Бессмертного и потащили в одно из подсобных помещений. При этом они не смогли снять с него цепи — для этого понадобился бы кузнец, и поэтому от транспортировали в камеру допросов вместе с каменным троном.
Не добившись от Алатырь-камня желаемого, Агагука облокотился об него и вытер вспотевший от неистовых акробатических номеров лоб.
Скрипнула дверь, и в зал въехал Павел Отморозов, раздобывший где-то туесок с сушеным горохом, которым и посыпал путь перед собой для уменьшения трения.
— Чем это ты тут занимаешься?! — срываясь на крик, поинтересовался Агагука.
— Спешу к вам, вечный, — ответил Павел, покосившись на паланкин. — А где военный?
— С Кощеем разъяснительную работу ведет.
— Словно в подтверждение слов Мамбуни до слуха присутствующих донесся дикий крик.
Немного спустя хлопнула дверь и появился Отто фон Неггерман с довольной ухмылкой на лице и несколькими исписанными листками в руках.
— Что это? — в один голос поинтересовались Агагука и Павел.
— Признание.
— Какое?
— Чистосердечное, мой фюрер. Кощей сообщил все, что вы хотели знать. Вот и подпись его.
— Так я же ничего у него пока и не спрашивал, — удивился Агагука.
— А ну-ка дай! — Забрав у бывшего штандартенфюрера СС признание, Павел быстро пробежал его глазами. — Действительно… А не убежит?