— Там от него больше пользы будет.
— Да ты что! Да если мы его во дворец запустим, он там такого шороху наведет — сами побегут сдаваться.
На какое-то мгновение я засомневался, Рекс действительно способен посеять панику, но… пускай это произойдет после того, как Ванюша окажется в безопасности вне стен этого дворца.
— Нет. Идем вдвоем. Но если боишься… можешь остаться с женщинами.
— Я не буду отсиживаться! — возмутилась Леля, сердито топнув ножкой и упрямо вздернув кверху подбородок. От гнева на ее лице проступили веснушки, которые обычно на зиму прячутся, появляясь с первым весенним солнышком.
— Я тоже! — заявила Ливия.
— А я и одна посижу тут, — махнула рукой Яга. — Чего мне мерзнуть? Стара стала. То радикулит стреляет, то в голове поморочится, а то и голоса дивные чудятся…
— Да я же не хочу остаться, — заявил черт, вспомнив, что он еще и хранитель, — просто нам поддержка не помешает. Ну, нет так нет. Сползаем вдвоем.
— Вот и хорошо, — произнес я, нежно обняв жену. — Любимая…
— Я не останусь!
— Прошу тебя.
— А…
— Заодно присмотришь за сестренкой, чтобы глупостей не наделала.
— Но…
— Не спорь, пожалуйста.
Сестричку уговорить оказалось легче, я просто попросил ее приглядывать за Ливией, которая в таком положении… в каком именно, рыжеволосая строптивица сообразила сразу — недаром же она богиня любви, а это «положение» ее материальный результат.
Назначив командующим ударным отрядом Герольда Мудрого, я поставил перед ним конкретную задачу: подкрасться к оцеплению как можно незаметнее, а затем попытаться прорвать его и проникнуть во дворец. Это не замок — для того, чтобы выбить центральную дверь, совсем не обязательно долбить ее тараном, вполне можно управиться топорами. Если им удастся ворваться внутрь дворца, то дальше они должны по возможности захватить его. Остальное по обстоятельствам.
— Выдвигаемся! — скомандовал я.
Яга отчего-то решила, что благородному идальго будет приятно, если она напутствует его на подвиг многообещающим поцелуем. Хорошо не успела, а то мы понесли бы первые потери еще до начала военных действий. Дон Кихот инстинктом самосохранения разгадал причину ее стремительного к нему приближения и успел принять меры. С великого перепуга он без всякой помощи запрыгнул на спину вороного коня, от растерянности даже не возмутившегося подобной наглостью, и пятками послал его вперед.
За ними поспешили викинги. Без щитов, которые остались в подводной пещере, они двигаются проворно, легко скользя среди деревьев. Поцеловав жену, я поспешил следом за ними, стараясь не цепляться мечом-кладенцом за кусты и ветви. При таком урагане хруста веток никто не услышит, но неожиданные рывки раздражают, да и застрять можно.
Лесок начал редеть, и видимость, как это ни странно, резко ухудшилась. Из-за хаотично кружащегося в воздухе снега рассмотреть вставшее на пути дерево удается Лишь с пяти-шести метров, и то лишь как более темный силуэт. Так что ко дворцу мы двигались интуитивно, рассудив, что мимо такой громадины не проскочим.
Холодный ветер, злобно потешаясь над неосторожными нами, швыряет в лицо целые жмени колючего снега и свистит, словно загонщик поднятой в небо дичи. Холодно, трудно дышать, да еще приходится бороться с переменчивыми порывами ветра. Такое движение изматывает сильнее, чем бег по пересеченной местности в противогазе. Пришлось мне как-то раз поучаствовать в подобной увеселительной затее, после которой я понял, что в душе пацифист.
Несколько раз нам попадались снеговики. Обыкновенные. Три снежных шара, поставленных один на один. Самый нижний — большой, больше метра в диаметре, средний — он и по размеру средний, — сантиметров шестьдесят и самый верхний, украшенный парой пуговиц и морковью, символизирует голову, размерами вдвое больше человеческой. Руки — ветки. Ног нет. И, самое главное, он, то есть снеговик, не двигается, оставаясь неподвижным и поэтому нормальным, каким и положено быть творению рук человеческих. Впрочем, даже шустрого снеговика можно использовать в мирных целях. Например, в уборке территории от того же снега.
Наконец из снежного киселя проступили контуры дворца и донесся грохот. Словно кто-то пытается пробить стену Лбом. Но поскольку мы еще здесь, то это должно означать что-то иное.
— Здесь разойдемся! — прокричал я, приблизившись к самому уху Герольда. — Вы — туда, а я — туда!
— Хорошо!
Потрепав Рекса между ушей, я начал огибать дворец по часовой стрелке, надеясь зайти в тыл и обнаружить если не черный вход, то хотя бы не зарешеченное окно.
Не успел я сделать и десятка шагов, как услышал Рексово рычание и молодецкое уханье.
«Пошли на прорыв», — подумал я, тотчас наткнувшись на очередного обыкновенного снеговика, который при моем приближении неожиданно стал совсем не обыкновенным.
Он взмахнул сучковатыми руками и попер буром, намереваясь схватить меня.
Отступив на шаг, я поспешно поднял кладенец и рубанул им, словно лесоруб топором: мощно, со всего размаха.
Вспыхнул камень в рукояти меча. Свистнуло лезвие, разбрасывая капельки воды, образованные попавшими на его теплую поверхность снежинками. Клинок с хрустом вонзился в средний сегмент снеговика. Ни вскрика, ни стона. Он взмахнул руками, оставив на моей щеке царапину от острого края сухой ветки. Я попятился… и сразу же почувствовал спиной преграду. Попытавшись ее обойти, одновременно не сводя глаз с продолжающего переть на меня снеговика, я почувствовал, что зацепился. Рванулся. Что-то затрещало. Судя по звуку, совсем не ткань. Но освободиться не удалось. Прущий как танк снеговик совсем близко, его неотесанные руки уже не мелькают перед лицом, а хватают за меч, пытаясь вырвать его. Упершись спиною в неожиданную преграду, я резко подпрыгнул. На этот раз что-то треснуло, на волосы и за шиворот посыпался снег. Бью сразу двумя ногами, стараясь не задеть лезвие собственного меча. Резкая боль пронзает ноги, огненными иглами вонзившись в пятки. Сдерживая рвущийся крик, чувствую, как заваливается удерживавшая меня опора. На удивление легко выскользнул из снежного шара меч, и я упал на спину. Пуговицы шрапнелью брызнули во все стороны, и тулуп распахнулся. Находящийся за пазухой черт, вывалившись, заверещал:
— Засада!
Покачнувшийся от моего удара снеговик занес руку для удара. Оставленная кладенцом трещина начала стремительно расширяться, миг… и от центральной части снеговика откололся кусок с треть. Воткнутая в него рука, продолжая делать хватательные движения, попыталась ухватить меня за ногу. Я перекатился набок и пнул ее.
— Я вам покажу весеннюю оттепель! — выкрикнул черт, что должно означать боевой клич, и ринулся на врага. Крылья грозно полощут за его спиной, из-под копыт во все стороны летит снег, а с уст ругательства. Красавец! Прямо ангел смерти за работой. В понедельник… после праздника. Весь такой зелененький, перышки во все стороны топорщатся, головушка трясется — прицеливаясь, куда бы боднуть? — а у самого в мыслях лишь одно: «Отоспаться бы».