— Кто оплатил услуги легионеров?
— Афраний и Дидий, — не стал скрывать Марк.
— Этого следовало ожидать, — криво усмехнулся Авит, а потом решительным движением ладони стер гримасу со своего морщинистого лица.
— Ты можешь выпрыгнуть в окно, — глухо произнес Марк. — Здесь невысоко. Я дам тебе время уйти.
— Почему? — удивился Авит.
— Моя мать, благородная Климентина, не хочет, чтобы твоя кровь пролилась на тогу ее старшего сына Либия.
— Так ведь на пурпуре крови не видно, — покачал головой Авит. — Нет, мальчик, я не побегу. Вот это письмо ты передашь дуксу Ратмиру. Он единственный, кто сможет удержать империю от окончательного развала. Постарайся сохранить свою жизнь, трибун, а о моей не беспокойся, я уже принял яд.
Авит спокойно опустился на ложе, потом откинулся на спину, по его тщедушному телу пробежала судорога. Через мгновение он был уже мертв. Но на его лице навек застыла кривая ухмылка, которую он совсем недавно пытался согнать. Божественный Авит закончил счеты с жизнью, о чем трибун Марк сообщил взволнованным легионером.
— Да здравствует божественный Либий, — громко произнес он, и его крик, подхваченный тысячью глоток, победно полетел над просыпающимся Римом.
Сенат принял именно то решение, которого от него ждали, и провозгласил Либия Севера императором к восторгу патрикиев и черни. Понятно, почему радовались первые, ждавшие от нового властителя Рима чинов и денежных подачек, но почему ликовали римские низы, понять было совершенно невозможно. Тем не менее празднества, захлестнувшие Вечный Город, продолжались несколько дней и обошлись казне в сумму едва ли меньшую, чем флот, бесславно сгинувший в далекой Картахене. Комит финансов Дидий буквально стонал, подсчитывая убытки, зато Афраний сохранял полное спокойствие. Так же как, впрочем, и Орест, пришедший навестить своего старого друга Дидия. Во всяком случае, именно так он назвал комита финансов, едва ступив на порог его дома. Дидий от такого заявления пошел красными пятнами, ибо, во-первых, никогда не искал дружбы с хитроумным комитом агентов и, во-вторых, в нынешней ситуации близость к опальному Оресту ничего хорошего ему не сулила. Флот дукса Ратмира вошел в Тибр через два дня после смерти божественного Авита. Разумеется, никому и в голову не пришло чинить препятствия варенгам и франкам, составлявшим костяк его армии. Варвары спокойно вошли в город и разместились в казармах, уже очищенных от гвардейцев покойного Авита. А высокородный Ратмир в тот же день стал сиятельным и был назначен сразу и префектом Галлии, и магистром пехоты.
— Дайте срок, патрикии, и вы еще не раз помянете добрым словом божественного Авита.
— Можно подумать, высокородный Орест, что ты был преданнейшим сторонником умершего императора, — ухмыльнулся Афраний. — Разве не ты подталкивал нас с Дидием к участию в мятеже?
— Что было, то прошло, — пожал плечами Орест. — Я ничего не имею против нынешнего императора, патрикии, но сиятельный Ратмир мне кажется лишней фигурой в нынешнем раскладе.
— Кто бы спорил, — недружелюбно буркнул Дидий. — Его варвары того и гляди займут все лучшие места в свите божественного Либия и вытеснят на обочину благородных римлян.
— Это будет невосполнимая потеря для империи, — ехидно заметил Орест. — Чего доброго, некому будет с блеском проиграть варварам очередную битву или погубить флот раньше, чем он двинется из родного порта.
— Ты сомневаешься в римской доблести, высокородный Орест? — холодно спросил Афраний.
— Я просто не вижу в Риме человека, способного противостоять Ратмиру, — небрежно бросил сын Литория. — Может, ты, префект, назовешь мне его?
— Мы с Афранием рассчитывали на тебя, Орест, — простодушно признался комит финансов.
— Я польщен твоим доверием, высокородный Дидий, и буду тебе очень обязан, если ты укажешь мне те легионы, которые я смог бы повести за собой.
— Что ты от нас хочешь, Орест? — нахмурился Афраний.
— Мне от вас ничего не нужно, патрикии, это вам нужен человек, способный бросить вызов всесильному временщику.
— У тебя есть такой на примете?
— Я могу предложить тебе, Афраний, сразу троих на выбор, — ослепительно улыбнулся комит агентов. — Это дукс Галлии Эгидий, которого вы преждевременно сбросили со счетов. Это верховный вождь готов Тудор. И наконец, это княжич Сар, самый умный и решительный из троицы. В его ненависти к Ратмиру вы можете не сомневаться, патрикии. Этих людей разделяет кровь княжича Кладовоя, отца Сара.
— Эгидий — это еще куда ни шло, — недовольно поморщился Дидий. — Но какой смысл менять полуварвара на варвара? И чем Тудор и Сар лучше Ратмира?
— Скорее всего, тем, что они не являются римскими патрикиями, а потому не смогут претендовать на императорский титул.
— А Ратмир, по-твоему, сможет? — засмеялся Дидий. — Римские сенаторы скорее удавятся, чем признают божественный статус сына матроны Пульхерии.
— Возможно, — не стал спорить Орест. — Но было бы неплохо, если бы вы, патрикии, посеяли семена сомнения в душе молодого императора по поводу преданности сиятельного Ратмира как лично ему, так и Римской империи. Либий Север, как я успел заметить, человек честолюбивый и вряд ли согласится на роль куклы при всевластном временщике.
— Для этого потребуется время, — задумчиво произнес Афраний.
— А я вас не тороплю, патрикии. Мне еще предстоит договориться с Тудором и Саром о совместных действиях.
— А деньги? — напомнил скуповатый Дидий. — Откуда мы возьмем столько золота, чтобы оплатить дружбу варваров?
— Ни Сар, ни Тудор не нуждаются в твоем золоте, комит, — рассердился Орест. — Зато оба они люто ненавидят Ратмира. Надо только направить их помыслы в нужное нам русло.
Дидий, переживший всего несколько дней назад чудовищное потрясение, когда его жизнь висела буквально на волоске, не был склонен ввязываться в очередную авантюру, о чем он заявил Афранию сразу же, как только за Орестом закрылась дверь. Префект Рима далеко не сразу откликнулся на горячую речь своего старого друга. Он сначала долго разглядывал стол, заставленный яствами, потом стены, увешанные живописными полотнами, затем перевел глаза на украшенный мозаикой пол. Но особенно долго он разглядывал бронзовую голову льва, из которой упругой струей падала в мраморный бассейн вода. Зрелище, конечно, приятное глазу, но все же не настолько, чтобы забыть о хозяине, застывшем в ожидании ответа на свой давно уже заданный вопрос.
— А ведь все это стоит денег, Дидий, — задумчиво произнес Афраний. — Ты уверен, что сумеешь сохранить эту красоту на доходы, получаемые тобой из поместий?
— Какие доходы? — возмутился комит финансов. — Все мои поместья разорены во время нашествия гуннов.
— Вот видишь, Дидий, как важно в наше время быть поближе к императорской казне. А ты можешь все потерять в одночасье из-за происков людишек, готовых в любую минуту занять твое место. Надо шевелиться, комит финансов, иначе придется доживать свой век в нищете.