— Между прочим, ручной работы. А на крышке у него вырезан крест и фамильный герб Берковичей — летучая мышь, обвившаяся вокруг копья какого-то рыцаря. А сбоку там написано кровью давно вымершего динозавра страшное заклятие. Если произнести его ровно в полночь, набив рукава кладбищенским сеном, а на шею повесить венок из сухого чеснока, то произойдет нечто настолько ужасное, что я даже не могу этого произнести вслух. Язык не повернется, чесслово.
Сквозь сладкую полудрему я бесцельно осведомился, как звали бедного динозавра, на каком языке написано заклятие и можно ли будет прочитать, чтобы заклятие свершилось… А Сева еще попросил разъяснить, как выглядит засушенный чеснок.
Граф терпеливо объяснил моему тощему и ушастому другу, что чеснок должен быть не засушенный, как Сева подумал, а сухой, то есть не намокший. В остальном же состояние чеснока, как и его внешний вид, никакого значения не имеет. На мои вопросы Яркула и вовсе отвечать не стал, но я как-то не обиделся, потому что к тому времени почти уснул.
Джинн же, громко откашлявшись, начал долгое повествование о священной лампе, в которой он имел счастье народиться в виде маленького синего комочка слизи; о волшебной джинновой силе, перешедшей к нему от матери, имя и воспоминания о которой джинн хранит до сих пор в своем сердце; о волшебных кольцах в носу; о наколке ниже пупка, гласившей «Аз есмь джинн». Потом он перешел совсем уж на непонятный древний язык, и, сморенный до кончиков пальцев на ногах, я провалился в сытый сон.
Заснуть было легко. Проснуться же оказалось не так просто. Мои веки упорно не хотели открываться, голова гудела, и где-то в глубине мозга отдавались эхом заунывные речи джинна о пользе всего сущего. Тюкаясь о всевозможные углы, задевая плечами и ногами мебель, я добрел до ванной и сунулся под струю холодной воды. Сильное облегчение, как ожидалось, не пришло, но и малой толики мне хватило, чтобы ясно осознать все то, что произошло со мной вчера.
Размышления в ванной комнате привели меня в конечном итоге к истине — у меня в квартире поселилась нечисть. Сарь Сысоич, граф Яркула, Ирдик, Дидро. Итого четыре. Одного я приволок сам, в пакете, перед этим отделив его совсем не хирургическим путем от тела (вернее, от энергетического носителя, суть не столь важна, чтобы заострять на этом внимание в дальнейшем), трое пришли сами, чтобы разобраться с пропажей, пока еще не поздно. С этим понятно. Дальше что? С нечистью я ел и пил за одним столом, может ли это означать, что теперь я повязан с ними по рукам и ногам и будут меня судить по межгалактическим законам как соучастника? Вот этого не знаю и знать пока не хочу. В дело еще замешан Сева, который, кстати, мог уже давно свалить под крыло своей жены Марьи, от него можно ожидать. Мусор вообще пропал без вести. Так что получается, Витек, тебе всю эту кашу расхлебывать и ею же давиться в случае чего. А думать надо было, когда в туалете водку жрал. Мозги есть, чего еще надо? Я же не Сева, который Мусора боготворит и все его идиотские задумки принимает за чистую монету…
Будто в подтверждение моих слов о Севе послышалось чье-то босоногое шлепанье, дверь заскрипела, и в ванную, спотыкаясь на ровном месте, вошел мой заспанный друг. Буркнув что-то в знак приветствия, он отодвинул меня в сторону, склонился над раковиной и принялся невозмутимо фыркать и сморкаться. Я смотрел молча, поражаясь тому, как обычный человек может издавать столь неприятные моему слуху звуки. Переборов раздражение, я спросил:
— Как думаешь, что теперь делать?
— А? — фыркнул из раковины Сева.
— Что делать, спрашиваю.
— Как — что делать? Что Сысоич скажет, то и делать.
После столь гениальной сентенции Сева взял мою зубную щетку, выдавил толстый-претол-стый слой почти закончившейся зубной пасты и без лишних церемоний приступил к утреннему туалету. Вдоволь поиздевавшись над моей щеткой и умывшись, Сева принялся вытираться моим любимым полотенцем. Сейчас для меня Сева был как нечистая сила.
Я хотел заметить, что Сева не имеет никакого морального права уничтожать мои вещи в ванной, но истошный визг друга и облако густого голубого дыма, образовавшееся прямо в ванне, известили меня о том, что появился джинн. Это и правда был Ирдик, только на этот раз он надел странную шапочку неопределенного цвета, а лицо его сияло дружелюбием и счастьем.
«Еще бы, — подумал я, разглядывая чешуйчатые лапы джинна, — вчера-то не пил совсем».
«Вот именно, — громом звездануло по ушам. — Я расчетливый, не то что некоторые!»
Взгляд на Ирдика убедил меня в том, что джинн и рта не открывал.
«Те-ле-па-ти-я, — снова громыхнуло в левом ухе. — И нечего удивляться. Мы, джинны, семейство колозупов, еще не то умеем. Мой двоюродный брат одним только взглядом своего шестого глаза расщепляет любое существо на молекулы. Потом, правда, обратно собрать не может — азами не владеет. Но зато в борьбе с каким-нибудь инопланетным злодеем помогает стопроцентно».
В это время фыркнул Сева. Лицо у него вытянулось от изумления, он шепотом поинтересовался:
— Вы, это, разговариваете, что ли? — Почти мгновенно он опустил глаза в пол, прислушиваясь, вероятно, к голосу Ирдика у себя голове, а затем громко хмыкнул:
— Ничего себе, п-прямо в глаз-з?
— Мне бы еще парочку засушенных приматов и гаечный ключ на тридцать шесть, я бы такой фокус показал, что о-го-го! Закачаешься!!
— Вешает лапшу на ухи? — Скрипнула дверь, и в ванной комнате возник остроносый граф Яркула. — Вы его не слушайте, он всем зубы заговаривает. — С появлением графа, аккуратно прикрывшего за спиной дверь, стало совсем тесно. Яркула, к нашему с Севой удивлению, точь-в-точь как и Ирдик, нисколько не изменился после вчерашнего. Только волосы чуть-чуть растрепались, но граф важно смочил их водой и разгладил ладонью по черепу. После чего повернулся к нам лицом, улыбнулся белоснежными клыками и махнул головой, как бы спрашивая: «Что, у вас нет проблем?»
Сева со скрипом пробрался вдоль стенки и поспешил выскользнуть в просторный коридор. Я хотел было последовать за ним, но Яркула решительно взял меня за плечи и усадил на край ванны…
— Что-то случилось? — поинтересовался я.
Ирдик прижал палец ко рту и едва слышно шепнул:
— Говори тихо. Нас могут услышать.
— Кто?! Опять с утра какие-то заморочки?
Ирдик закатил глаза, и снова в моем левом ухе вслед за коротким шипением и треском, как в приемнике, раздался голос:
«Будем говорить телепатически».
Вслед за этим вдруг отозвался ясным голосом Яркула, но уже в другом ухе:
«Так надо!»
Хорошая все-таки стереосистема получается. О подобном телепатическом явлении я читал в какой-то газете совсем недавно. Правда, в том случае женщина слышала голоса мертвых людей, причем несколько десятков голосов сразу. Позже женщину упекли в клинику, для изучения… В голове мелькнула шальная мысль — а может, я тоже с катушек слетел, вместе с Севой? А? Но вместо этого я посмотрел на Яркулу и спросил мысленно: