— Я не думаю, что у нас есть причины откладывать, — ответил на Васин вопрос Акоп. — Все приготовлено спе: циально для этой операции. Я рассчитывал провести инициирование ночью, чтобы утром мы смогли определить конкретно Виталькин дар и у нас было время до следующей ночи, чтобы развить и понять его.
Еще и понимать надо? Что же это за дар у меня такой? Не просто превращение в собаку или способность становиться сгустком информации… Кстати, я так и не расспросил обо всем у Васи подробнее… Теперь придется только после инициирования.
— Все просто, — живо продолжил Акоп. — С помощью неких приспособлений мы залезаем в мозг Виталика, а точнее, в зону мозга, отвечающую за подсознательное мышление, и там выясняем корни заложенного в него дара. Кто в него дар заложил, нам, скорее всего, узнать не удастся, но, примерно, когда — это можно. С помощью компьютерных программ мы перекачиваем всю информацию в память, потом расшифровываем ее, узнавая тем самым, что конкретно представляют собой заложенные в Витальку способности, а потом остается только развить их в нем. Все это займет, думаю, не более суток. Вопросы, предложения, возражения есть?
— Надеюсь, у меня ничего не сотрут лишнего?
— Даже не перекачают, — заверил Акоп. — Не забывай, братишка, что здесь работают профессионалы. Тем более, что к нам присоединится еще и Василий.
— Тогда я совершенно спокоен и готов отдаться в вашу власть хоть сейчас!
Акоп захохотал:
— Ты мне нравишься все больше и больше, Виталька. Я крепну в мысли, что надо тебя срочно переманивать на сторону партизан!
— Я подумаю, — ответил я тоже со смехом.
— Приступим? — оживился Акоп.
— Приступим, — ответил я.
— Что ж, если никто не против… — Вася пододвинул услужливо поднесенный ему стул и сел около компьютеров. Акоп и еще несколько людей сели рядом. Они что-то тихо объясняли Васе, изредка тыкая пальцем в бегающие по экранам цифры.
— Виталик, ты морально готов? — крикнул из-за компьютеров Акоп. — Если да, то садись в кресло!
— Готов? — спросила Вероника и неожиданно провела ладонью по моей щеке.
Меня словно ошпарило! Только не больно, а приятно. Совсем не так, как тогда, на первом этаже универмага, когда из моих рук вылезали осколки. Сейчас ее ладонь вдруг оставила след на моей щеке, теплый след, согревающий не только кожу… Я непроизвольно дернулся назад, часто-часто моргая, а Вероника уже опустила руку, едва заметно улыбнувшись:
— Дикий ты какой-то…
— Неприрученный, — тихо ответил я, поворачиваясь к креслу. Черт возьми, в эту девушку нельзя было не влюбиться! Я почувствовал, как вновь утонул в ее глазах, и сил выплыть у меня уже не было!
— Ты уверен, что готов? — подозрительно спросил Вася, оглядывая меня с ног до головы. — У тебя видок такой, словно ты только что вышел от стоматолога!
Точно в десятку! От классного стоматолога!
— Все нормально. Я готов и морально, и физически!
— Ну, раз так… — Вася проследил за тем, как я сажусь в кресло, и отвернулся к компьютерам.
Вокруг меня непонятным образом столпилось сразу огромное количество людей. Некоторые услужливо протирали мое лицо ватными тампонами и смазывали лоб и щеки какими-то жидкостями, по запаху спиртосодержащими. Молодая девушка потребовала, чтобы я закрыл глаза, и стала натирать мне веки. Кожу мгновенно зажгло, но не сильно, возрождая старые воспоминания о детстве и о том, как мать намазывала меня "Звездочкой", если я умудрялся простудиться. Ноги мои пристегнули к небольшим выступам в полу, руки — тоже, но не настолько плотно, чтобы нельзя было вырваться. Скорее всего, чисто для профилактики, а может, так требуют правила безопасности.
— Виталик, помнишь, как ты был в виртуальной реальности и смотрел фильм? — спросил Вася.
Я кивнул, не открывая глаз.
— Сейчас я попрошу тебя сделать все точно то же самое, что и тогда. То есть — расслабься, выкинь из головы все ненужные мысли, постарайся не думать ни о чем, но и не волнуйся. Через пару минут ты отключишься и очнешься только тогда, когда все закончится, так что бояться особо нечего.
— Постараюсь, — пробормотал я одними губами и рас- ' слабился.
Здорово получилось. Моим мышцам, наверное, не хватило нескольких часов здорового сна, и они с готовностью приняли отдых. Сразу от всех мыслей, крутящихся в голове, я избавиться все равно не мог и поэтому решил думать о чем-то спокойном и приятном, что не вызывало бы никаких чувств, кроме мягкой полудрем^И
О небольшом загородном домике.
Вот заработаю денег, когда все это кончится, куплю себе участок соток эдак на десять.
Построю дом по собственному проекту, чтоб с канализацией и светом. Скважину поставлю, бассейн. Что еще? Конечно, свой собственный огород. Огурцы, помидоры, баклажаны — и все такое свежее, живое, хрустящее… Черешня, как же без нее? Помню, первый раз я попробовал черешню лет в пять, и никто меня тогда не смог убедить, что это не сладкая вишенка.
Я попробовал представить спелую черешню. Такую сочную, с небольшой капелькой росы на тугом, чуть коричневатом боку. И эта капелька медленно так стекает и падает на ладонь, разлетаясь брызгами.
На чью ладонь? Вероника стоит под деревом и улыбается. Мне. Скромно улыбается, чуть потупив взгляд, но все равно смотрит на меня. И я знаю, что она теперь — моя единственная любовь, и что мы не расстанемся никогда…
А потом…
Что?
Потом черешня вдруг преобразилась. Ствол вытянулся и стал толще. Кора побурела, погрубела, пошла под нами и в некоторых местах потрескалась! Ветки вытянулись, исчезая где-то за облаками, и листья тоже вытягивались и менялись! Все это произошло в одно короткое мгновение и в абсолютной тишине…
Вероника исчезла, и только когда вместо черешни я вдруг увидел какие-то другие, совсем не земные плоды, я понял, что уже отключился…
Зеленый покров не скрывал небольшую, ветхую лачужку, притаившуюся между стволами дубов. Правда, на нее вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание: уж больно маленькой и незаметной была она.
Один ее бок лениво покосился, опираясь о ствол могучего дерева, стоящего здесь уже несколько веков. Крыша съехала набок, обнажая выломанные и прогнившие от сырости деревянные балки. Одно из трех окон представляло собой простое черное отверстие с рваными краями и торчащими саманными кирпичами вперемешку с соломой. Еще у одного окна отсутствовала одна ставня, а вторая тихо скрипела на ветру, раскачиваясь из стороны в сторону.
Только третье окно было плотно закрыто. Возможно, когда-то лачужка и походила на обычный дом, но сейчас вряд ли кто рискнул бы предположить, что в ней еще живут люди.
Лачужка эта находилась несколько в стороне от деревни, и дорога к ней за несколько лет уже порядком заросла кустарником и деревьями. Только одна-две тропинки тянулись сквозь лес, незаметные для обычного человека и напоминающие, что в лачужке еще есть жизнь.