В голосе судебного медика было столько сарказма, что им можно было порезаться.
– На руках глубокие раны. Скорее всего, погибший перед смертью пытался схватить что-то режущее и очень острое. Например, скальпель, только очень длинный. Как вам такая версия? Подходит, а?
Содержимое многочисленных карманов и кармашков было аккуратно разложено в один длинный ряд вдоль стены. Вместе с комбинезоном и обувью пропала сумка-рюкзак.
Если бы с каэсэсовцем разделалась одна из подземных тварей, то можно было смело закрывать дело. Подписано – и с плеч долой. Только вот медик, похоже, не поставит свой автограф под таким заключением. Жаль! Хорошая была версия. Старший следственной бригады огорченно почесал затылок и приказал выбираться на поверхность. Дважды повторять команду не пришлось. Никому не хотелось задерживаться в неуютном подземелье. Тем более что за очередным поворотом бетонного коридора мог притаиться профессиональный убийца. Никому не хотелось пополнить чужую коллекцию скальпов. Под охраной армейского патруля криминалисты выбрались на поверхность и погрузились в микроавтобус. Труп в прочном пластиковом мешке положили в проходе между сидений. В отдельном пакете лежали разгрузочный жилет и снаряжение.
На свежем воздухе полицейские не скрывали испытываемого облегчения. По их лицам было видно, что они рады оставить сырость и темноту подземелья за спиной. Хотя в следственной группе подобрались мужики бывалые, успевшие на всякое насмотреться.
Микроавтобус заурчал мотором и резко стартовал с места. Водитель сидел в машине в то время, когда его коллеги спускались под землю на место происшествия, но, видимо, и ему передалось общее настроение.
Старший армейского патруля проводил взглядом синюю машину с белой надписью «Полиция» на боку. Сержант презрительно сплюнул вслед оперативникам.
«Слабаки!»
Поднатужившись, он с усилием закрыл тяжелую бронедверь шлюза, разделявшего два мира: поверхность и подземелье. До окончания дежурства его команды оставалось еще два дня. Не стоит расслабляться на солнышке. Бдительность, помноженная на собранность, – вот лозунг армейской патрульной группы на сегодняшний день, да и на все остальные, пока товарищи не сменят их в зоне ответственности, заступив в пятидневный караул.
* * *
В понедельник, на еженедельном утреннем совещании, проводимом во всех отделах Службы, официально сообщили о гибели Плевка. Горестных оханий и аханий не последовало. Не он первый, не он последний. Пробежал угрюмый шепоток среди каэсэсовцев и все. Лишь Бормотов не удержался и громко буркнул себе под нос:
– Царствие ему подземное!
– Он умер, как жил… будто скотину освежевали, – недипломатично прокомментировал услышанную новость Шаржуков.
На них зашикали. Олег в ответ махнул рукой: «Пустое. Сами знаете, каким он парнем был».
На беседу к дознавателю, больше смахивающую на допрос, его вызвали первым. По службе, да и не только, Шаржукову нередко, чаще, чем ему хотелось бы, приходилось общаться с представителями надзирающих органов. Ну, выдернули к следователю, и что?
В организационно-штатную структуру Коммунальной Службы Спасения входил спецотдел – служба внутренней безопасности. Это был орган, надзирающий за каэсэсовцами. Формально спецотдел входил в структуру КСС и стоял на всех видах довольствия, в том числе и финансовом, но фактически являлся самостоятельной организацией, напрямую подчиняющейся Министерству внутренних дел. Бюрократический парадокс заключался в том, что сотрудники спецотдела выполняли свои прямые служебные обязанности без оглядки на начальство КСС, не ожидая, что им дадут по рукам. Деятельность службы внутренней безопасности была направлена на пресечение и профилактику противоправных действий каэсэсовцев и преследование тех, кто совершил проступки. Незримое око пыталось подглядывать за Службой и вербовать агентуру внутри нее. Каэсэсовцы втихаря показывали спецотделу мозолистый кукиш и на контакт, начинающийся с доверительной беседы по душам, не шли. Узнают, что стучишь, солнышка больше не увидишь. Мало ли что может случиться под землей во время обычнейшего обхода?
Спецотдел был инородным телом в КСС, а коллеги из центрального аппарата воротили нос от «сослуживцев», за глаза называя их «наши ассенизаторы». Так и болталась служба внутренней безопасности, как дерьмо в проруби. Чужие для всех: и для своих, и для каэсэсовцев. Но все признавали – спецотдел нужен. Без него Служба могла пойти вразнос и пуститься во все тяжкие.
Стукнув один раз в дверь, Олег вошел в кабинет. За столом громоздилась широкая бесформенная туша. Уставная отутюженная синяя форма повторяла все складки оплывшего тела старшего инспектора Федотова.
Следователь проигнорировал вежливое «здравствуйте» и сразу же попытался взять быка за рога. Он решил огорошить каэсэсовца нестандартным вопросом. Сбить подозреваемого с толку. Федотов считал это своим личным ноу-хау. Оставалось грамотно разыграть пьесу, ноту за нотой.
– Представьте на мгновение такую ситуацию, чисто гипотетически, – дознаватель выдержал паузу почти по Станиславскому. – Перед вами стоит живой и невредимый Плев… э-э, Шаломай. Ваши действия?
– На мгновение, – Олег потер небритый подбородок. – Невредимый, говорите, – глаза каэсэсовца мечтательно блеснули, и он без запинки и ложного стеснения выдал ответ: – Дал бы ему в рожу!
Какой вопрос, такой ответ.
Шаржуков спокойно смотрел, как лицо у следователя краснеет и глаза наливаются кровью.
– Что вы себе позволяете? – прошипел Федотов. – Не понимаете, о чем вас спрашивают?
– Да понимаю, – пожал плечами Олег. Его даже немного удивил новый вопрос, он же четко ответил.
Еще больше его удивила реакция дознавателя. На глазах красное одутловатое лицо побелело и пошло малиновыми пятнами. Каэсэсовец с досадой подумал: «Был младшим инспектором, носился за нами, как сорвавшийся с цепи пес, а как попал на должность старшего, так сразу же раскабанел. Что с ним будет, когда станет главным инспектором?»
Неожиданно дознаватель спросил:
– Вы верите в жизнь после смерти? – Вопрос был задан таким тоном, словно в нем и заключалась суть допроса. Федотов старательно убаюкивал внимание лифтера.
– Зачем забивать себе голову чушью? – пожал плечами Шаржуков и в свою очередь поинтересовался: – Почему такой интерес к метафизике?
– На то я и следователь, чтобы сбивать с толку таких… как вы. Зачем?! Почему? Не надо из меня дурака делать. Здесь вопросы задаю я.
Федотов с хрустом сломал зажатую в руках дешевую одноразовую ручку. Не такого ответа он ожидал. Все они тут одним миром мазаны. Какого каэсэсовца ни возьми, гонору и дури на троих обычных людей хватит с гаком и еще останется. Кажется, вот взял голубчика за жабры, ан нет. Разжал руку, а в ней только воздух.
Старший инспектор откашлялся, прочищая горло, и злобно выдавил из себя:
– Свободны!.. Пока свободны! – следователь попытался сохранить хорошую мину на лице. – И больше мне на глаза не попадайся.