В общем, снежный человек казался длинному охотнику пропуском в мир известности и достатка. Сфотографироваться, с журналюгами поболтать – поудивлять ещё не выдуманными подробностями облавы, сняться для телевидения и продать йети подороже какому-нибудь научно-исследовательскому институту. Глядишь, хватит денег перебраться из райцентра в город.
Утро встретило Витю свежестью. Как ни странно, он сам чувствовал себя свежо – цель заставила отказаться от традиционных вечерних возлияний, и теперь голова была непривычно легка и светла. Охотник бодро встал, поставил чайник, умылся, оделся. Скрип половиц не раздражал, даже появилось желание заняться ремонтом. Появилось и пропало.
Наскоро перекусив и выпив обжигающего кипятка с тремя крупицами заварки, он вышел из дома.
Деревня просыпалась. Вдали белели остатки тумана, на давно запущенных грядках блестела обильная роса. Соседка гнала корову на поле, по дороге тарахтел трактор с пустым прицепом, из дома напротив доносился плач малыша. Витя втянул носом сыроватый воздух. Чихнул.
Притворив калитку, зашагал к Федьке. Товарищ по «бизнесу» жил в квартале от Вити.
Дом подельника был настолько ветхим, что долговязый прозвал его хижиной дяди Феди. Забор покосился, калитку давно сорвали с петель, кажется, во время драки. По-хозяйски зайдя на двор, Витя поднялся на трухлявое крыльцо, толкнул дверь. Так и есть, не заперто.
Федя спал, лёжа на кровати этаким оплывшим колобком, и храпел. Брюхо вздувалось и опадало – масштабное зрелище, хоть зови киношников снимать фильм-катастрофу.
В перерывах раскатов Фединого храпа было слышно, как отчаянно жужжит, стучась головой о стекло, большая зелёная муха. В Витином уме промелькнуло что-то философское о смысле жизни, но эта мысль тут же была погребена под гениальным обобщением: «У, дура!»
– Федька, храпоидол, просыпайся! – громко изрёк долговязый.
– Хрю, – ответил коротышка и зачмокал пухлыми губами.
– Подъём, барсучище! – рявкнул Витя.
– Что? – Федя моментально сел, распахивая глаза. – А, это ты…
Он откинулся на спину и закачался на старых пружинах, как «Титаник» на волнах.
– Похмелиться есть?
– Нету. Завязывай, я же тебе вчера говорил. Поймаем снежного человека – тогда хоть упейся. А сейчас нам вместе надо. Надо нам все силы… Понял?
– Угу. – Федя, кряхтя, встал с постели. – Я сейчас.
Прошлёпав в кухню, хозяин загремел посудой, уронил ворох каких-то пакетов, в общем, повёл себя, как слон в посудной лавке. Разлил рассол по стаканам, вернулся в комнату:
– Буишь?
– Федя, я трезв, – терпеливо сказал Витя. – Чего и тебе желаю.
– Тогда я оба.
Коротышка потихоньку ожил. Оделся, накинул покрывало на кровать. Подельники уселись друг против друга – гость на стул, а хозяин на давным-давно сдохший чёрно-белый телевизор.
– Значит, хочешь поймать этих, снежных… – прохрипел Федя. – А были ли йети-то? Может, кто пошутил так и заодно капканы дюзнул?
– Брось городить, ты сам его видел. Меня до сих пор его глазищи лиловые преследуют. И ещё, а ведь снежные люди наверняка на что угодно способны, раз свидетелей до сих пор мало было!
– Э, полегче, – струхнул коротышка. – А то у меня от твоих слов мурашки по спине забегали.
– Это вот эти рыжие и усатые, что ли? – спросил Витя, заглядывая за спину подельника.
Федя вскочил, потешно обмахиваясь руками. Он страшно, до судорог омерзения не любил тараканов.
– Шучу я, – смилостивился долговязый. – Я вот чего подумал. Сеть нам нужна, иначе не совладаем.
– Ты его найди, а потом совладай.
– Не умничай. Твой бредень цел?
– Загнал я его, кажется…
– Так кажется или загнал?
– Надо пойти порыться.
Помолчали.
Витя не выдержал:
– Ну, так пойди и поройся, чёрт тебя дери!
– И то верно, – ухмыльнулся Федя. Ему нравилось иногда включить дурачка, чтобы позлить подельника.
Бредень нашёлся в чулане под завалом досок, сачков, оснастки для зимнего лова. Поднялось огромное облако пыли. Чихающий хозяин выволок сеть на двор, бросил её в заросли сорной травы.
– Отлично. Вроде не сгнила, – оценил Витя. – Берём палатку, харчи и боезапас. Мохнатого надо заловить во что бы то ни стало. Пока не поймаем – не уйдём. Собирайся и топай ко мне, а я пока приготовлю ружьецо.
Через полчаса навьюченные барахлом браконьеры шагали от деревни к лесу.
Есть такое красивое и ёмкое словосочетание – животный мир. И ведь точно: между зверями не бывает войн, не сколачивают они армий, не занимаются завоеваниями. Всё проходит в тихой обстановке.
– А я считаю, что с людьми надо по-людски! – заявил Вонючка Сэм на утреннем совете, где решалось, как дать отпор охотникам.
– Это как же? – Серёга затряс ушами.
Скунс надул из жвачки пузырь, лопнул его с громким хлопком. Циркачи и пришедшие к ним местные невольно вздрогнули.
– Стрелять, что ль?! – не понял Михайло. – Так мы не умеем.
– И стволов нету, – добавил Колючий.
– Дремучая провинция. – Сэм скорчил гримасу «что с них взять?».
Гуру Кен решил сгладить неловкость и остановить Вонючку, пока тот не наговорил ещё больше грубостей.
– Если ты такой умный, Парфюмер, то объясни нам свой гениальный замысел. Ведь, помнится, ты первый завёл речь о противостоянии браконьерам до полной победы.
– Да, я, – напыщенно закивал скунс. – Итак, они охотятся на вас, то есть нас. До сих пор мы что делали? Убегали и прятались. Хватит, говорю я вам! Остановитесь, выйдите из логовищ!
– Пушистый мой, – Лисёна изящно махнула роскошным хвостом, как бы прося слова, – ты предлагаешь нам умереть героями?
– Нет. Я предлагаю открыть сезон охоты на ваших браконьеров! – заявил Вонючка Сэм.
– Совсем сбрендил Парфюмер, – прошептал кенгуру. – Видно, местного свежего воздуха надышался.
Петер и Эм Си молча кивнули. Им тоже стало страшно за рассудок друга. Где это видано, чтобы скунсы охотились на людей?
– Хм… – Михайло Ломоносыч поскрёб лапой пузо. – В этом что-то есть…
– Звучит слишком дико, – неуверенно сказала Лисёна.
– А я готов сходить на человека, – задиристо выпалил Колючий. – Хотя бы с рогатиной.
Все заулыбались.
– А в сущности, что такое охота? – задался философским вопросом Серёга.
Встрепенулся Эм Си Ман-Кей:
– Что такое охота? Это когда идёшь лесом с одним интересом – поймать кого-то. Утро, туман, зевота, а ты топ-топ с ружьишком, всё тип-топ и даже слишком. Рядом пёс, для него есть работа. Ищет след. Пока нет… Ха, вот он! И за зайцем, за зайцем. Стой, заяц! На курке палец. Косой пугается, петляет-виляет-стремается, как бы в лапы не угодить собачьи! Бачили? Вы бачили? Ушёл! Эх, лучше б рыбачили, йо!