– Обижаете, пан Батырбековски. Чистейший мед. Вековой. Еще прапрадед варил в Рамоти [17] . Скажите пану Муромски, чтобы оставил двери в покое и шел до нас. Если они ему так пришлись по душе, я их подарю ему. Шляхта шляхте глаза не выклюет, не так ли, пан?
Пан Батыр согласно кивнул, но звать Илью не стал и тут же пояснил бармену:
– Ежели мед вековой, то пана звать не надо. И лучше убрать бутылку подальше, очень прошу. Пока не поздно. Поверьте.
Бармен недоуменно поднял брови, но бутылку, предварительно наполнив еще один бокал, спрятал. Оба ясновельможных пана уставились на Илью.
Тем временем Задов, преодолев предательскую слабость в коленях, почтительно взял в свою мозолистую лапу нежную руку панночки и с поклоном нежно коснулся шершавыми губами бархатистой кожи ее изящной кисти.
Запах вековых польских медов поплыл по салуну и, в конце концов, достиг Ильи. Ноздри его вздрогнули и напряглись. Глаза прояснились. Забыв про двери, широкими шагами он пересек зал, почтительно поклонился Владе и вперился взглядом в янтарный бокал.
– Вековой? – полувопросительно-полуутвердительно сказал он. – Да нет, ему лет сто двадцать—сто тридцать, не меньше…
– Сто двадцать семь, – с гордостью выпрямился пан Пшимановский, втайне радуясь, что послушался бека. – Из родовых подвалов.
Илья осторожно поднес к курносому носу бокал и принюхался. Вересковый мед – до 15%, липовый – до 25%, вишня – до 40%, остальное – груша и малина в равных долях. Напиток эксклюзивный. Технология производства почти утрачена. Снимаю шляпу, то есть шлем. То есть, короче, ясно…
– Будьмо! [18] – поднял свой бокал польщенный Пшимановский и тихо поинтересовался у бека: – Пан Илья – эксперт виноделия?
– Пан Илья – эксперт винопития, – твердо заверил нового приятеля бек, смакуя напиток следом за барменом и Ильей.
Что касается Влады, то она свою порцию едва пригубила. Задов же, не сводивший ошалелого взора с прекрасной девушки, к неудовольствию Ильи опрокинул бокал залпом.
– Лох, – констатировал бек и толкнул Задова в бок. – То есть плох. Эй! Пан Джоповски! Пан Леон, примите заказ. Надо бы поесть. Так, Илья Тимофеевич?
Илья повел бровями, продолжая тщательно цедить свой медовый нектар. Задов, с трудом приходя в себя, с недоумением перевел взгляд на бека, но тот уже направился к облюбованному столику.
– Не затрудняйтесь, – дружески ткнул в плечо Задова бармен. – Сервируем знатно. Ступайте. Пару минут обождите. Да, вот вам пока. За счет заведения.
Бармен всучил Задову поднос с фужерами, три бутылки виски и подтолкнул к столику с беком. Потом сделал какие-то свистящие, пришепетывающие распоряжения Владе, и та упорхнула, стрельнув глазами в сторону Задова.
Илья, чуть склонившись над стойкой, многозначительно поманил указательным пальцем бармена к себе и заговорщицки поинтересовался:
– Насчет медовушки как? Не рановато?
Бармен нерешительно покосился на часы (было без двадцати девять) и решительно кивнул. Илья полез за флягой.
– Это кто Жоповский? – рухнул за стол с подносом в руках бледный от ненависти Задов. – Ты что, гад, наделал? Это я – Жоповский?
– Нет, – успокоил Батыр товарища. – Ты – Лева Задов. В местной американской реальности – Леон Джоповски. Литературный перевод, Левка, уймись. И спрячь браунинг, неудобно. Люди смотрят.
Салун действительно постепенно заполнялся. К заветному часу в зал стали подтягиваться страждущие. Некоторые, заметив бутылки на столе бека и Задова, сразу же устремлялись к стойке. Достигнув цели, они разочарованно замирали – насупленный бармен, похлопывая по бите, кивал на напольные часы за спиной. Один раздраженный ковбой начал качать права особо настойчиво и был успокоен спортивным инвентарем. Раздраженный тем, что его беседу с паном Пшимановским прервали на самом интересном месте (речь шла о недоказуемой сравнительной древности меда и пива), пан Муромский ухватил оглушенного ковбоя за шиворот и пояс и, не раскачивая, пустил по проходу к дверям. Удовлетворенно хмыкнув, когда обе половинки двери под ударом головы распахнулись, Илья извинился перед собеседником и привел еще пару аргументов в защиту своей теории о возрасте меда.
Двери пропустили ковбоя наружу и закрылись. Так в реальности «Земля-067» был изобретен боулинг.
Под завистливые взгляды обывателей Влада уже трижды проносила дымящиеся подносы с едой за стол бека и каждый раз стреляла озорными глазами в сторону пана Джоповски, который моментально терял речь и начинал стесняться пить. В последний раз девушка поставила на их столик жареного поросенка и деревянную табличку с пришпиленным листком, на котором округлым девичьим почерком было написано: «спецобслуживание». После этого завистники слегка утихомирились.
От бдительного бармена не ускользнуло ни обоюдное внимание полосатого пана и дочери, ни нововведение с табличкой. Нововведение он оценил высоко, а вот оценку вспыхнувшего и явно взаимного чувства пана и панночки отложил до лучших времен.
«Бам! – стукнули напольные часы. – Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам!.. БАМ!»
– Девять ноль-ноль! – провозгласил бармен, с сожалением прерывая беседу. – Джентльмены напиваются и закусывают. Прошу, господа, прошу!
Илья понимающе улыбнулся и, насвистывая, присоединился к товарищам, которые уже успели заморить червячка. Последнее, впрочем, в основном касалось только бека.
– Лева, ты не заболел? – отрывая заднюю ногу поросенка и обильно поливая ее хреном, осведомился Муромец. – Ты на работе, дорогой, так что кушай как следует. Иначе к Дурову направлю. Он тебя быстро вылечит.
Методы отрядного эскулапа иногда были весьма радикальны, но страшная угроза действия не возымела: Задов в салате вилкой ковырялся все так же вяло.
– Пан Джоповски влюблен, – меланхолично заметил бек, передавая Муромцу стакан с виски. – Пан страдает.
Задов затравленно глянул на безмятежно жующего бека и впервые в жизни зарделся.
– Илья Тимофеевич, – непривычно тихо и застенчиво обратился он к старшему десантной группы. – Можно я буду не Джоповски, а хотя бы Поповский? Ну пожалуйста…
Илья чуть не подавился, но бек добил приятеля хладнокровно и беспощадно:
– Поздно, дружище. Раньше надо было думать. Мог и сам представиться…
Лева мрачно отодвинул тарелку и глухо простонал:
– Пришибу гада… Дома.
От безнадежных мечтаний и черных мыслей его отвлекло появление у столика нового действующего лица. Давешний бородатый забулдыга, которого разбудил галдеж и звон стаканов, степенно приблизился из угла салуна к столику спецобслуживания и, прижав к широкой груди шляпу, вежливо предложил: