— Да-а-а уж… Орра если приласкает так приласкает. — Затем, представив ее в платье, пытающейся изобразить нежный взор и говорящей эти слова, я захохотал.
Герцог, не обращая внимания на мой смех, продолжил:
Она говорит: «Что же, сударь, вам надо?
Я вам помочь буду искренне рада».
Листва шелестит, ветер ветки качает,
Герцог фраз сказанных не разбирает.
(Хотя можно и по-другому:
Влюбленных слова герцог не разбирает.)
— Главное, ей это творение не зачитывать, а то еще не так поймет. — Вскочив, я в задумчивости нарезал несколько кругов по веранде и медленно продекламировал пришедшие на ум строчки:
Юноша шепчет: «Как лик твой прекрасен!»,
Герцогу слышится: «Климат опасен»,
Он уж устал комарье разгонять,
Климат при чем тут, ему не понять.
Юноша шепчет, глядя в глаза:
«Гибок твой стан, как молодая лоза!»
— А если: гибка ты, как молодая лоза? — предложил герцог.
— Как-то все же сложновато для проговаривания, с перехода «ты» на «как» звучание спотыкается, — ответил я. — А если: Юноша: «Гибок твой стан, как лоза», герцог услышал лишь слово «коза», — ухмыльнувшись, выдал я.
— Можно… А вот так? — смеясь, предложил Бертран — Герцог услышал «молоко и коза»…
И почти сразу выдал следующее двустишие:
Где-то чуть слышно соловей поет,
А комар настырно нашу кровь сосет.
— О! По поводу комаров! Предлагаю перейти в кабинет. Уже стемнело, кровососы появились и даже к нам пытаются пристроиться, — заметил герцог.
Я осмотрелся и только сейчас заметил, что действительно солнце уже зашло. Собрав листы бумаги с написанным, мы переместились в комнату.
Усевшись в кресле, Бертран несколько раз перечитал последние строчки, что мы наваяли, и, немного подумав, добавил:
Чешутся руки, затылок и нос,
Знать бы, зачем черт туда нас занес!
Сделав несколько кругов по комнате, я ехидно и с выражением произнес:
Листва шелестит, ветер ветки качает,
Сказанных фраз герцог не разбирает,
В кучку мозги герцог не соберет,
Лежа в траве, разговор не поймет.
Искусаны щеки, распухли веки —
Мы это свиданье запомним навеки!
— Это ты все же несколько грубовато обо мне, — заметил Бертран.
— Да ну! Вы же сами говорили, не хроники, — хитро посмотрев на него, улыбнулся я.
— Но все же… — пробурчал он.
— Мы же сочиняем для себя, ну может, еще вашему сыну и внуку споем, — засмеялся я.
— Что ты, что ты… Он же не переживет такого. Внуку еще можно, но сыну я бы не рисковал зачитывать или петь, — испуганно фыркнул старый герцог.
— Да ладно, я же не настаиваю. Сочиняем дальше, — примирительно предложил я. — Хотя если желаете, то можно написать только про меня. Например, так:
Я затаилась, но нос зачесался,
От конспирации кукиш остался.
Подумав, я выдал еще пару строчек:
Засопев носопаткой, комара втянула
И, не удержавшись, громко я чихнула.
Не успел я договорить, как вмешался Бертран и, перехватывая инициативу, продолжил:
Гулкое «пчхи» эхо подхватило,
Этого шума с головою хватило,
Парочке замыслы наши раскрылись,
За руки взявшись, они удалились.
— А может, попробовать вот так? — предложил я.
Влюбленным коварные планы раскрылись,
За руки взявшись, они удалились.
В траве и пыли мы ползли неумело,
Долго еще наше тело болело.
Нашим намереньям нет оправданья,
Насмарку пошли все труды и старанья.
— Нет, не так. Не звучит. А если: испортили паре влюбленных свиданье? — предложил герцог.
— Гм… Я думаю, так действительно лучше будет, — подняв глаза к потолку, согласился я.
— Ну-у можно… ладно, запишем оба варианта. Когда закончим, тогда и выбирать будем, а сейчас пошли дальше, — потер руки в нетерпении Бертран.
— У меня мысль! А если вот так повернуть?! — воскликнул я и озвучил свою идею:
В траве и пыли я ползла неумело,
Долго еще мое тело болело,
Хитрым намереньям нет оправданья,
Насмарку пошли все труды и старанья.
(Ну или: Испортила паре влюбленных
свиданье.)
— Э-э-э, ты не одна там мучилась, так что первый вариант лучше, где про нас двоих, — чуть не обиделся Бертран.
Отхлебнув пару глотков вина, я с удивлением посмотрел на бокал в моей руке. В процессе творческого вдохновения даже и не заметил, когда нам принесли вино.
— М-да… Ну мы и увлеклись. Я не помню, как он попал ко мне в руки, — вопросительно посмотрел я на герцога.
— Слуги доставили. Я попросил подать совершенно уникальное вино, чтобы стимулировать наш творческий процесс, — хмыкнул он.
Вино и правда было удивительным как по вкусу, так и по запаху. Я не удержался и сделал еще несколько глотков. В этот момент Бертран как-то странно посмотрел на меня, что я чуть не подавился.
— Что случилось? — кашляя, поинтересовался я.
— Нет-нет, ничего особенного, — улыбнулся дедуля и долил в бокал вина.
Я подозрительно посмотрел на него, но он тут же перевел разговор на стихи.
Закончив сочинять, старый герцог предложил выпить по глотку за прекрасный результат. Затем мы решили создать полноценную песню и начали подбирать к словам музыку…
Меня разбудил громкий стук в дверь, отозвавшийся в голове колокольным звоном.
— Отец?! Как вы смеете спать в одной комнате с моей женой? — сразу же после хлопка дверью раздался чей-то возмущенный крик. Противный голос прошелся по нервам циркулярной пилой.
— Слушай, не ори. Свали отсюда. И без тебя плохо, — простонал я, пытаясь не делать резких движений головой.
— Мне показалось или в этой комнате такое сильное эхо? — прозвучало откуда-то сбоку.
— Отец?! Что с вами?! Кто это вас?.. — заорали рядом.
В голове прозвучало: бум, бум, бум. Как только подниму голову от подушки, так и убью изверга.
— Что, кто… А то ты не знаешь кто, — хмыкнули в другом углу.
С трудом приподнявшись, я повернул голову и посмотрел в сторону. Глаза чуть не вылезли из орбит, даже про боль забыл на какое-то время. На соседнем диване располагался Бертран… с большим фонарем под глазом. Старик, скривившись, держался за голову. Это получается, мы с дедулей так хорошо пообщались, что теперь подняться не можем?