— Конечно, — заметил далее Синдбад, бросив быстрый взгляд на своего пожилого мажордома, — мысли мои были слишком заняты вещами, которые я обсуждал с Джафаром.
— Рух — это недобрый знак, — согласился Джафар.
Старший Синдбад поспешно покачал головой и снова пустился в разговоры, пока его слуга вновь не принялся покашливать:
— По некоторым причинам Джафар полагает, что мы, возможно, должны будем оказаться в некоторых местах и событиях из моих прошлых путешествий. Я не вполне уверен в правильности его умозаключений…
— Вы не слышали эти истории столько раз, сколько я, — перебил Джафар своего хозяина.
— Но ведь это я их рассказывал! — возразил великий и почтенный Синдбад.
— Но все же вам не приходилось их слушать, — настаивал Джафар. — А это разные вещи. По крайней мере, то, что я регулярно слушал о ваших приключениях, позволило мне подметить некие схемы в развитии событий. Боюсь, что теперь я вижу, как эти схемы готовы повториться в рамках наших теперешних обстоятельств.
— Только потому, что нас преследует Рух? — осведомился Синдбад.
— Штормы, — просто ответил Джафар.
— На море всегда штормы, — возразил было Синдбад. Но потом добавил: — Хотя, пожалуй, в это время года их не так много. А в этих штормах и вправду, казалось, было что-то не вполне естественное, не так ли?
Старый слуга лишь кивнул.
— Однако если твое предположение верно, — заметил благородный торговец, — то теперь мы должны столкнуться с теми, с кем я встречался в третьем своем путешествии. — Он умолк, и в глазах его появилось то мечтательное выражение, какое всегда бывает у человека, рассказывающего о своих величайших свершениях или повествующего о самых своих сокровенных желаниях.
— Это было во время третьего путешествия, — начал он, — когда корабль мой неумолимо прибило к Острову Обезьян. Но больше всего нам следовало бояться не обезьян.
Его рассказ прервал с высоты крик впередсмотрящего. Мы все посмотрели вверх, и матрос сообщил, что заметил на горизонте корабль.
— Но сначала нам надо было разобраться с обезьянами, — продолжил знаменитый Синдбад, когда стало ясно, что в ближайшее время новой информации сверху не будет. — Поскольку они ринулись на корабль, ужасно вопя и скаля зубы, так что все пассажиры и команда спаслись бегством на ближайший остров, для того лишь, чтобы увидеть, как обезьяны, будто люди, уплывают прочь на нашем корабле! — Синдбад содрогнулся. — Никому не ведомо, что сталось с тем кораблем, набитым обезьянами.
— До этого момента, — добавил Джафар.
Я уже готов был спросить старого слугу, что он имеет в виду, как впередсмотрящий снова подал голос.
— Капитан! — завопил он. — На том корабле! Там что-то не то с командой!
И после секундной паузы:
— Похоже, там вовсе не люди!
— Именно этого я и боялся, — с удивительным самообладанием отметил Джафар.
Мудрый Синдбад воспользовался моментом, чтобы заговорить снова:
— Боюсь, что лучший аналитик среди всех моих слуг снова прав. Действительно, похоже, будто в моей жизни все происходит снова. — Торговец смахнул пот с бровей тыльной стороной такой же взмокшей ладони. — Ты слышал, о носильщик, о моем первом путешествии прежде, когда у меня еще была крыша над головой. О втором путешествии, включая первую мою встречу с Рух и злосчастном решении съесть ее яйцо, я сумел кратко рассказать между мгновениями недавнего ужаса. Теперь Джафар убедил меня, что я должен поведать о некоторых фактах, касающихся других моих путешествий.
— Обо всех, о величайший из рассказчиков, — на удивление строго добавил Джафар.
— Даже о тех мелочах, которые я раньше обычно опускал, — признался с покорностью благородный Синдбад, явно пристыженный.
— Включая двухголовых циклопов, — предупредил Джафар, — о талантливейший из искажающих правду.
— Даже это? — Некогда богатый Синдбад уныло уставился в палубу, вздохнул и заговорил снова: — Вероятно, не всегда мои приключения были такими замечательными, как кажется. Но вам бы захотелось устраивать грандиозные вечеринки, кормить гостей дорогущими деликатесами, добытыми вами со всех концов земли, а затем быть вынужденным рассказать этим гостям про то, как вы когда-то оказались не вполне готовы к грозившим вам опасностям? Возможно, ради красоты повествования я чуть-чуть преувеличивал.
— Рассказывайте все, о мастер фальсификации, — настаивал Джафар.
— Не то чтобы я делал эти истории более удивительными ради своей славы, — продолжал честный Синдбад, чье лицо превратилось в настоящую страдальческую маску. — Честно говоря, во многих случаях я сделал их даже менее фантастичными, чтобы убрать, скажем так, некоторые неясности.
— Циклоп, — напомнил Джафар.
— После обезьян, конечно, был великан-людоед. — Знаменитый Синдбад вздохнул, словно на него давил тяжкий груз истины. — Когда обезьяны захватили наш корабль, мы оказались в западне на этом крошечном островке, где был всего один огромный дом, и в доме этом обитало существо, предпочитающее питаться человечиной. Он начал с поедания самых тучных из нас. — Дородный Синдбад обхватил руками свое упитанное тело. — Я же в ту пору был довольно костлявым.
Джафару снова пришлось напоминающе кашлянуть.
— Да, циклоп, — скороговоркой добавил Синдбад. — Говоря про великана, я обычно опускал тот факт, что у него было две головы. В жизни вещи бывают не столь очевидными, как в сказках. Одна голова умела очень убедительно говорить, а другая была просто головой зверя. Вы могли быть полностью согласны с первой, в то время как вторая пожирала вас. На каждой голове было по одному глазу — можно сказать, два циклопа, хотя кроме голов у существа все остальное было в обычном комплекте. Как бы то ни было, ртов у него тоже было два, и один из них постоянно требовал пищи.
— Такова двойственная природа жизни, — важно отозвался Джафар.
— В остальном эта история почти такова, как я рассказывал ее прежде. — Он мельком взглянул на мажордома, прежде чем продолжить. — Ну, не совсем. Я придумал план, как убить великана и спастись на большом плоту, который я построил с моими товарищами. Но когда настало время действовать, великан, который каким-то образом разгадал наши намерения, сделался столь свирепым и неукротимым, что нам удалось лишь ударить его по обеим головам длинными палками и оглушить. — Он отмахнулся от возможных возражений Джафара. — Да-да, знаю, я обычно говорил, что мы ослепили его. Это звучало как-то более поэтично, чем просто стукнуть по голове. Правда состояла в том, что, когда великан упал, мы все ужасно боялись что-либо делать дальше, чтобы чудовище снова не пришло в себя. Так что на самом деле все, кто уцелел, поспешно кинулись туда, где мы спрятали наш огромный плот, и мы немедленно вышли в море. Но не успели мы отплыть от берега и на двадцать футов, как циклоп очнулся.