– Нет. Вы посмотрите! Я не ем, не пью и сплю через раз, а они тут целоваются! – Возмущенный писк Оськи я бы узнала из тысячи, а еще через мгновение он уже садится мне на голову, быстро хлопая крыльями и громко возмущаясь по поводу эгоизма некоторых личностей. Я провела рукой по его оперению, и временно он замолк, чуть ли не урча от удовольствия.
А в дверях уже стояли Сон и Лис. Лис широко и как-то облегченно мне улыбался. А Сон, сменив на лице целую гамму чувств, рванул к нам и чуть ли не силком вытащил меня из рук Дика, в свою очередь обнимая мою несчастную тушку. Пришлось и его заверять, что теперь все будет хорошо, хотя Оська на каждое мое слово вставлял по пять ядовитых реплик, мстя за двухмесячное недоедание и недосыпание. И еще неизвестно, что хуже! Так что после бурного примирения мы все отправились на кухню, где сияющий повар срочно накрывал на стол, гоняя с десяток поварят и служанок и заставляя их уставлять стол таким количеством деликатесов, как их называл Оська, что я всерьез начала опасаться за его желудок. Совенок ел столько, что даже я не могла за ним угнаться. Как итог: вечером у него разболелся живот, и пришлось всю ночь бегать с несчастным, закармливая его пилюлями и медзаклинаниями сонного, а потому всем и сразу недовольного ветеринара. (Его Дик притащил, как только я заикнулась о том, что нужен врач для Оськи. По-моему, если бы я среди ночи потребовала луну, он бы и ее достал с выражением спокойной решимости на лице.)
Наконец под утро живот у Оськи прошел, я с облегчением рухнула в постель, еще разок прогнала перед глазами все самые страшные воспоминания и… надежно заперла их в самых дальних уголках моей памяти. В конце концов, небо все еще было открыто для меня и одно только это давало силы продолжать жить.
На подушке храпел замотанный в теплые платочки Оська, за окном продолжал барабанить холодный дождь, а под пуховым одеялом было тепло и уютно. Да, здесь определенно стоит еще задержаться, сонно подумала я, зарываясь в подушки и слушая шум дождя.
Ося чистит пистолет, закладывая в него патроны. Я старательно намазываю на лицо грязь, сверяясь по рисунку и тихо хихикая над собственным отражением. Лис спит у костра, делая вид, что бдит. Дика нет. Сон дома – болеет.
Что ж, все готово. Вперед.
– Держи.
Шепот Оськи подобен грому. Прикладываю палец к губам и глазами указываю на спящего Лиса.
Ося понятливо кивает и молча подает мне два пистолета и обойму с патронами. Закрепляю все на поясе, чувствуя себя крутой и страшно опасной.
Ползем в лес, сохраняя выражение мрачности на физиономиях и радостно предвкушая хорошее приключение.
– Так, теперь можно говорить – вроде бы отползли достаточно далеко.
Я киваю и достаю компас, сверяясь с вертящейся во все стороны стрелкой. Оська с умным видом склоняется над нею же.
– Ну и как? Где находится кладбище?
– Там, – тыкаю пальцем налево.
– Точно?
– Угу. Оно большое, так что выйдем в любом случае.
– А, ну тогда ладно, – мудро соглашается Ося.
Ползем дальше. Лес смотрит на нас сотнями глаз притаившихся зверьков, ветер хмуро шевелит его кроны, а где-то наверху тихо ухает филин.
Отползла на триста метров от лагеря, встала, отряхнула джинсы, жалея о том, что они теперь безнадежно испорчены. Ося поправляет висящий у него на боку маленький ножик.
– Вперед, мы сами прибьем мертвеца-маньяка и усем докажем, что и мы что-то можем!
Ося хмуро кивнул и на всякий случай перелетел мне на плечо.
– Вперед, подруга, – шепчет он, и я иду, а точнее, крадусь, как невидимая тень по ночному лесу.
Скрипнула под ногой первая ветка, потом вторая.
– Тише ты, крадешься, как медведь! – возмущенно шипит совенок.
Я киваю и старательно щупаю почву прямо перед собой. Все чисто, шаг вперед, нога цепляется за какой-то корень, и я с визгом падаю вниз.
Тишина.
– Эзь эа!
Кое-как встаю на четвереньки и поднимаю с земли угрюмого Оську.
– Извини, – шепчу я.
– Да чего уж там, после твоего визга шептать совсем не обязательно.
Мне стыдно, но я упорно встаю, сажаю Оську на плечо и, плюнув на безопасность, иду дальше.
Кладбище показывается неожиданно, мы замираем у кромки леса и смотрим на него во все глаза.
– Видишь маньяка? – Я вздрагиваю и отрицательно мотаю головой. – Может, еще не откопался? – Голос Оськи задумчивый, а у меня по спине носятся табуны мурашек, ища, где бы спрятаться.
– Так, ладно, я пошла.
– Угу, а я полетел – буду осуществлять прикрытие с воздуха.
И в следующую секунду ветер взъерошил собранные в хвост волосы, а маленький белый совенок скрылся где-то наверху.
Я пару раз глубоко вздохнула, вытащила из-за пояса пистолеты с серебряными пулями, которые мы приобрели в каком-то другом своем приключении (я уже столько миров повидала, что впору мемуары писать), и решительно пошла вперед, вспоминая темный кинотеатр и фигурку одинокого ковбоя, рвущегося всем доказать, что он не трус, а в итоге оказывающегося полным придурком.
Первая преграда – забор кладбища. Стараюсь перелезть. Ой! Ай! Блин, застряла.
– Ну чего ты там? – Голос сверху весьма символичен.
– Я застряла!
– Отцепляйся.
– Не могу – штаны зацепились за острый зубец.
– Блин! О, смотри, маньяк идет. Подкрадывается сзади!
Сердце рухнуло вниз, сзади и впрямь что-то хрустнуло. Я завизжала, выхватила пистолеты и, крепко зажмурив глаза, принялась палить. Послышались крики и стоны, воодушевившись, я продолжила стрельбу, при этом раскачивая забор, чтобы слезть-таки с него. Ура! Штаны таки треснули, и я в уже дырявых джинсах рухнула на землю, затаившись и стараясь хоть что-то услышать сквозь бешеный стук собственного сердца.
– Ирлин. Это мы! – Голос очень знаком. Но я не поддаюсь на провокации. – Ты мне ногу прострелила!
– Я тебе еще и не то прострелю, маньяк!
– Кто маньяк?
– Ты! Чудовищное порождение смерти, разговаривающее голосом Лиса! Но я не поддамся на провокации…
Рядом со мной упало что-то мелкое и дымящееся. При ближайшем рассмотрении это оказался Оська. Я осторожно потрогала его пистолетом, он слабо застонал.
– Ось, ты чего? Кто тебя так, скажи! Маньяк?
– Да. – Тихий и очень грустный голос.
– Я убью его!
– Тогда застрелись.
– Зачем?